На улице Горной в селе Алтайском

Эта улица, ничем не отличающаяся от других улиц поселка, для меня особо дорога потому, что на ней в период 50-х и 60-х годов двадцатого века прошли мои самые лучшие годы жизни, от рождения до совершеннолетия. Об улице, может быть, еще расскажут те, кто жил на ней позже или живет сейчас, но вот о тех годах, о которых хочу рассказать я – вряд ли, поскольку многие из моих сверстников уже покинули этот мир.

Насколько позволяет мне зрительная память, по виду имевшихся в те годы на ней строений, можно сделать вывод, что, несмотря на удачное расположение улицы – близость к центру, с самого начала здесь жили небогатые люди и жили давно, по-видимому, еще с девятнадцатого века.

В тот период, который затрагивают мои воспоминания, срединная часть улицы уже была плотно застроена. Оставалось лишь два «карманчика» площадью не более четырех соток каждый. Один из них был застроен еще при мне, а другой уже после моего отъезда. В начале обозреваемого периода жилища на ней были далеко не новыми и в подавляющем большинстве были приобретены их жителями у прежних хозяев.

В срединной части улицы располагалось около тридцати домов, в которых жили семьи Кудрявцевых, Галкиных, Казанцевых, Карачевых, Бочкаревых, Климовых, Дёминых, Терских, Гореловых, Шматовых, Мальцевых, Макеевых, Улановых, Кокориных, Фадеевых, Видершпан, Баниных, Алютиных, Володченко, Шаровых, Куксиных, Чулкиных, Ждановых, а в последствии Павловых и др. Жилье каждой из семей, по своей архитектуре практически ничем не отличающееся от того, которое показано на прилагаемых фотографиях. Выше по склону горы, параллельно основной улице, стояло еще несколько домишек, адрес которых был тоже ул. Горная. На этом отрезке улицы жили семьи Опенышевых, Бобковых, Чебаковых и др.

Тяжелое, послевоенное время, не позволяло иметь достойное жилье, и почти каждый из ее жителей мечтал о новой жизни и о новом современном жилище. К концу пятидесятых, началу шестидесятых годов жители ул. Горной начали активное строительство. На месте старого жилья возводилось новое. По нынешним меркам это новое жилье выглядело до смешного крохотным, однако, по сравнению с условиями, в которых жили прибывшие в период войны беженцы это было вполне комфортное жилище. На фоне хрущевской оттепели да развернувшейся эпопеи освоения целинных и залежных земель народ поверил в то, что наступают новые времена, поверил в себя, свои силы и решил, что нельзя довольствоваться только тем, что имеешь.

В промежуток времени, с 1959 до 1964 года, улица, в понятии того времени, преобразилась. Построили новые дома или реконструировали свои старые семьи Казанцевых, Карачевых, Кудрявцевых, Терских, Шаровых, Климовых, Деминых, Фадеевых, Видершпан, Макеевых, Баниных, Бобковых.

Основные коммуникации по улице были проложены в конце пятидесятых, начале шестидесятых годов. Правда, радио появилось задолго до остальных благ и так как оно являлось основной формой пропаганды, то его провели централизовано.

Колодец, вернее колонка, на всю улицу была одна и пробита была в ее центральной части для удобства пользования жителями ее окраин. Сделана она была в начале пятидесятых годов, активное участие в ее строительстве принимал мой отец и дед. До этого за водой жителям ул. Горной приходилось ходить на улицу Подгорную, в ограду лаборатории районной больницы, которая располагалась в большом двухэтажном доме старой постройки, где имелся вырытый колодец. Свою колонку или колодец жителям улицы сделать было не по силам, так как во время войны, да и в первые годы после ее окончания, мужчин на улице практически не было. Колонка просуществовала более полутора десятков лет и, по своей сути, кроме источника живительной влаги, являлась культурным и общественным объектом. Все встречи происходили у колонки, все новости узнавались и обсуждались именно там. Я помню даже как возле нее в 1956 г. вслух читали опубликованные в одной из газет отрывки из романа А.Фадеева "Молодая Гвардия".

В строительстве колонки принимали участие жители всей улицы, вернее вся мужская часть населения улицы. Скважина билась вручную. Глубина ее составляла более 18 метров. В эксплуатации такое сооружение требовало большего внимания, по сравнению с теми колонками, что были пробиты на глубину 3-5 метров. От интенсивного пользования, основная ее деталь – прорезиненный поршень часто приходил в негодность и тогда "уличные" мужики назначали сбор, ставили козлы, вытаскивали заржавевший пруток, на нижнем конце которого крепился поршень, меняли его на новый, вырезанный из транспортерной ленты, запас которой обязательно имелся у кого-нибудь из самых хозяйственных. Хуже было, если случались проблемы с клапаном. Тогда приходилось вытаскивать всю водоподающую систему, что было более трудоемким процессом. Иногда работа затягивалась далеко за полночь. Ремонт вели под светом фар двигателей автомобилей, благо, что шоферы на улице жили, и машины вместо гаража на ночь частенько оставлялись у своих домов.

Водопровод по нашей улице проложили в середине 60-х годов. Первое время, пока наблюдались перебои с водой в еще не отлаженной водопроводной системе, старенькая колонка, "поившая" жителей улицы в течение многих лет, поддерживалась в рабочем состоянии, а затем ее верхнюю часть кто-то сломал и скважину заглушили.

До второй половины 50-х годов улица и расположенные на ней строения не были электрифицированы. Проблемы здесь были, в первую очередь, в маломощности поселковой электростанции, на которой имелось несколько стареньких дизель-генераторов, да в отсутствии топлива, которое завозилось на нее в большей части двухсотпятидесятилитровыми бочками. И как только энергетики начинали греметь пустыми бочками, катая их по ограде, так людская молва мгновенно оповещала население о том, что скоро света не будет. Поэтому керосиновые лампы, даже те, у кого была подведена электроэнергия, не выбрасывали.

Но вот решение об электрификации ул. Горной было принято (я подозреваю, что в его принятии не последнюю роль сыграло назначение в то время моего отца – Дёмина Андрея Васильевича, зам. председателем райисполкома). Для того, чтобы это решение осуществилось из представителей мужской части населения улицы была создана бригада лесорубов и отправлена куда-то под Чергу за лесом. Там в течение недели эта бригада заготовила необходимое количество длинных сосновых хлыстов. Хлысты были привезены на лесовозе, разложены на равном расстоянии друг от друга по всей улице. Тот хозяин, возле чьего дома был положен хлыст, назначался старшим. В его задачи входило организовать соседей для ошкурки хлыста, его просушки и подготовки под него ямы. Так с божьей помощью и благодаря собственным усилиям в домах на нашей улице появился электрический свет.

Телефон первый был установлен в доме А.Ф. Володченко, крайнем от конца улицы в середине пятидесятых годов. Этот дом был обустроен более совершенно и особняком выделялся от остальных. Во-первых, он был единственным крестовым на всей улице, во-вторых, на прилегающей к нему усадьбе был заложен большой фруктовый сад, в-третьих, в его ограде была пробурена на глубину 28 метров скважина и установлена колонка. Колонкой пользовались лишь двое хозяев Володченко и Алютины. Кто был его первым хозяином, я не помню, и уточнить мне этот момент не удалось.

Хотя дом был большим и просторным, но он большую часть времени пустовал, сам А.Ф. Володченко, купив его, в нем практически не успел пожить, так как, недолго проработав в с. Алтайском, был направлен на одну из должностей районного масштаба в другой район. Его же тесть Н.В. Алютин, живший рядом, использовал дом как склад для своего пчеловодческого инвентаря. В 1963 году, когда А.Ф. Володченко решил продавать его, то дом купил мой отец. Для этого мы продали уже готовый сруб крестового дома, который помогал строить нам мой дед – Казанцев Егор Тимофеевич. Во время завершения рубки сруба дед поранил топором себе ногу и стало ясно, что довести строительство этого дома до логического конца будет практически невозможно. В то время, когда мы купили усадьбу А.Ф. Володченко, расположенному в ней саду было не меньше десяти лет. После покупки дома при его обследовании выяснилось, что его сруб был сложен на листвянных чурках, нижние венцы, для того чтобы дом не продувался, были засыпаны землей и уже немного подгнили. Чтобы остановить этот процесс мы в первый же год подвели под него фундамент.

Улица Горная от своей центральной части, в сторону своего начала прерывалась, так как центральная ее часть упиралась в чей-то огород, вплотную ранее примыкающий к территории райбольницы, и продолжалась лишь за ним. В месте ее примыкания к огороду ее пересекала ул. Партизанская. Участок ул. Партизанской от ул. Горной до ул. Подгорной (впоследствии ул. Карла Маркса) в конце 60-х годов отошел к больничной территории и перестал существовать, а начало и срединная часть ул. Горной были соединены за счет урезания площади разрывавшего ее огорода. В начале ул. Горной был расположен инкубатор снабжавший все село цыплятами, а впоследствии рядом с ним была построена электроподстанция. В другую же сторону, в сторону своего окончания улица упиралась в сушильный завод, расположенную рядом с ним пилораму и конюшню какой-то торговой организации. Сушильный завод на грани 50-60-х годов начал разваливаться. Вслед за ним вскоре была разрушена пилорама и снесена конюшня, так как лошадей понемногу стали вытеснять автомобили. На месте бывшей конюшни построил дом В.А Образцов.

Как один, так и другой концы улицы, находящийся за пределами ее центральной части, имели всего лишь по нескольку жилых домов. Так в ее начале, напротив бывшего инкубатора стоял всего лишь один дом семьи Улановых, купивших и переехавших в него с центральной части улицы, да на пересечении улицы Октябрьской и Горной был построенный, но почему-то не прижившийся на этом месте, продуктовый магазин.

Огороды (по-нынешнему, усадьбы) имели небольшие размеры и редко у кого выходили за пределы десяти соток. Поэтому те небольшие домишки, что были построены на участках, как еще в довоенное время, так и в описываемом периоде, органично вписывались в территорию усадеб.

Первый грейдер наша улица увидела только в 60-х годах. Он прошел по разу с обеих ее сторон, проделал непреодолимые канавы для ее жителей и удалился. В летний период, несмотря на то, что улица имела лишь грунтовое покрытие, была проезжей при любых погодных условиях, но вот зимой по ней был проложен только санный путь и то не каждый год. Сильнейшие метели наметали такие сугробы, что местами дорога поднималась на уровень крыши жилых домов. Это было вызвано не только погодными условиями тех лет, но и тем, что вместо растущего ныне на прилегающем к ней взгорье леса, располагалась пашня. Одно время эта пашня, особенно в период освоения целинных и залежных земель, засаживалась зерновыми культурами, впоследствии же, использовалась под делянки огородов. И вот ветры срывали снег с этой обширной снегосборной территории и несли его на улицу Горную, которая первой из улиц поселка принимала на себя удар снежных зарядов и осаждала большую часть метелевого переноса.

Из жителей улицы, лица которых прекрасно сохранились в моей памяти и до сих пор стоят перед моими глазами, в мои детские годы мне больше всего запомнились Григорий Сергеевич Фадеев и Мария Яковлевна Чулкина. Григорий Сергеевич запомнился наверное потому, что наш первый дом и его дом стояли напротив друг друга и он, работавший возчиком хлебной будки на пекарне, частенько прокатывал нас, босоногих мальчишек на своей телеге, на которой стоял пропитавшийся хлебным запахом хлебный ящик. Марию Яковлевну Чулкину, я запомнил по другой причине. Будучи в молодости болезненным ребенком, частенько по просьбе моих родителей она, работавшая медсестрой в детской поликлинике, ставила назначенные врачами мне уколы. Как только она начинала греметь кипятившимся на печной плите шприцом и иголками, сердце мое замирало от страха. Каких только козней я в эти минуты не желал ей в душе. Мария Яковлевна лечила практически всю нашу улицу, исполняя назначение врачей. Причем иглы от ее шприца испытывали на себе не только люди, но и многие животные, если с ними случалось какая-либо хвороба.

* * *

Прошло уже сорок лет, как я покинул родное село. Многое изменилось за это время в нем, есть изменения и на улице Горной, да и не могло их не быть: жизнь движется вперед. Но остались еще те ее уголки, проходя мимо которых вдруг защемит сердце, заболит душа и тебе кажется, что ты снова босоногим мальчишкой, словно много десятилетий назад, вернулся в свое далекое детство.