А вы ели жареную пшеницу?

А вы ели когда-нибудь жареную пшеницу?

Я ел. Мы с пацанами этому делу уделяли большое внимание. Особым шиком считалось жарить пшеницу в ригах (зернохранилище из соломы в поле, где зимой хранилась семенная пшеница). Собирались ватагой, в которую допускались только проверенные ребята.

Конечно, жарить пшеницу можно было и дома. Нас к этому призывали и родители, так как боялись, что мы можем сжечь риги. Но у нас был выработан ритуал по подготовке к походу, где учитывалось все: проверка друг друга на сохранение тайны сборов, утайка спичек, ремонт лыж и придумка версии для родителей. Ходили мы туда зимой во время каникул и всего один раз в году. С осени мы припрятывали в этой же риге лист жести, предварительно загнув его у него боковины. Получалось подобие противня или, как у нас говорили – листа.

Выходили из деревни часов в 10 и через час уже были на месте. По дороге распределяли обязанности. Кто-то ломал сухие ветки, кому-то выпадало вытаскивать из-под снега противень, другой должен был разгрести в соломе лаз, чтобы достать пшеницу, а главное дело выпадало самому умелому и знающему толк в жарении пшеницы. Когда все было готово, и разводился костер (огонь разгорался), то сверху костра прилаживался противень: его ставили на припасенные для этого дела железки.

Когда жестянка нагревалась, на нее насыпалась пшеница. Она непрерывно помешивалась палочкой до времени, когда зерна начинали потрескивать и от нее начинал исходить запах только что испеченного хлеба. Но запах этот был особенный, ни с чем не сравнимый. К хлебному духу подмешивался едва уловимый запах свежей задеревенской земли, а в придачу к ним, вокруг была снежная чистота с легкой преснотой морозца. Пшеница была мягкая, каждое зернышко как бы вспучивалось изнутри. Вкус я не могу передать по одной лишь причине – его ни с чем не сравнить. Это было настолько вкусно и сытно, что другого такого я больше никогда не едал.

Мы наедались до отвала, набивали карманы своих фуфаек (куфайчёнок) и шли домой. По дороге много раз ели снег, так как пшеница в наших желудках разбухала, и организм требовал воды. Дома я вытаскивал пшеницу в большую чашку, и когда все собирались, то ели пшеницу. Старшие при этом вспоминали свое детство. Я к ней ни притрагивался, так как это должно было означать, что я наелся пшеницы «во как», чем в собственных глазах казался старше и мудрее своих братьев.

На следующий день нас занимали уже другие дела и забавы, а пшеница отходила до следующего года.

Послесловие

Уже во взрослой жизни я несколько раз жарил пшеницу, но вкуса того, что был в детстве, я не ощутил. Моя жена, с которой мы выросли в одной деревне, и которая тоже знает толк в жареной пшенице, разделила мою точку зрения. Сын и дочь, когда я пытался угостить их жареной пшеницей, не стали ее есть. Внукам я её ещё не предлагал…