Белоярские казаки на Кузнецкой линии

Глава первая

1.

Сентябрь 1739 года. Неспокойно нынче на созданной в прошлом году Кузнецкой оборонительной линии. А линия эта была создана для обережения русских пограничных поселений Кузнецкой землицы. Пограничная линия тянулась от Кузнецкой крепости через Бийский острог, потом по правому берегу реки Оби до Белоярской крепости и дальше по берегу Оби до Малышевой слободы. Неспокойные соседи джунгары и телеуты частенько переправляются через Обь и пытаются собирать дань с тогулов и теленгитов, перешедших в русское подданство. Старая калмыцкая дорога, идущая степью вдоль Касмалинского бора, не раз видела большие улусы кочевников, идущих пограбить в приобье местных теленгитов и тогулов. Жившее когда-то по берегам реки Барнаулки племя кетов кочевники вырезали полностью ещё до прихода русских казаков. Остатки кетов растворились в теленгитксих и тогульских родах.

Телеутский зайсан Байгорок Табунков, выпущенный воеводой Кузнецка из плена, где по приказу воеводы мыл голыми руками нужники, заявил притенении на землю, где кочевал до пленения. Собрав отряд из телеутов недовольных правлением русских, Байгорок постоянно угрожал нападением на Бийскую, Белоярскую крепости, Бердский острог и Малышеву слободу. В открытую зайсан телеутский боялся нападать на русские селения, но в деревнях вокруг острогов жители боялись далеко отъезжать от крепостей. Крестьяне говорили, что у них начал пропадать скот и, что стали они встречать конных телеутов рядом со своими селениями.

В Белоярской крепости казаки постоянно находились в разъездах на дистанции, которая тянулась вверх по реке Оби до впадение в неё реки Чарыша, вниз по Оби до устья Чумыша. От крепости Белоярской до Чарышского устья 120 вёрст, до Чумышского устья 64 версты. Казачьи разъезды по тридцать конных казаков еженедельно выезжали на охрану линии, да ешё и посылали по двадцать казаков каждый месяц на охрану демидовских заводов в предгорья Алтая на реку Белую и Чарыш. На службе в димидовских заводах тоже неспокойно. Степники киргиз-кайсаки часто нападали на заводские поселения и казаки Белоярска нередко вступали в стычки с коварными киргизами.

Присланная на линию в помошь казакам рота драгун поручика Фадеева, была разбита повзводно на линии и взвод, присланный в Белоярскую крепость, находился в основном в Малышевской слободе, где казаков не было. Драгуны так же, как и казаки белоярцы, постоянно находились в конных разъездах и их разъезды встречались на устье реки Чумыша у деревни Речкуновой. В пяти верстах от Речкуновой был построен небольшой острожек с башней, окружённый частоколом, где постоянно находился небольшой отряд казаков с десятником. Конные разъезды на Белоярской дистанции осуществлялись с мая месяца по ноябрь. Зимой бегали казаки на лыжах, так как на конях не пробъёшся, снегу много, да и кочевники уходили на зиму в предгорья.

2.

Зацепилась туча за сосны белоярского мыса и льёт уже два дня без продуху. Стены и башни крепости почернели от дождя, отливая блеском мокрых брёвен. На башнях казаки караульные, ёжась от сентябрьской мокроты, покрикивают каждый час. «Славен город Томск!» – это с башни, что над протокой обской, с западной стороны крепости. «Славен Тобольский город!» – это с северной башни кричит казак. «Славен Бийский острог!» – хрипло донеслось с южной башни. «Славен Кузнецк!» – звонко кричит казак с восточной башни. «Славна Сибирь Матушка» – это с проезжей башни. Не спят дозорные казаки, смотрят в серость дождя, не подойти врагу к крепости Белоярской незамеченным.

Уже двадцать два годочка стоит крепость Белоярская, возвышаясь над поймой реки Оби, защищая рубежы России на юге Сибири. За эти годы поубавилось набегов кочевников на землицу кузнецкую, испытали басурмане силу казачей сабли и мошь пушек крепостных. На Белоярскую крепость набегов не было: сразу, как казаки крепость поставили, дали бой басурманам и видать запомнили нехристи силу белоярцев. А вот в деревнях, что относятся к крепости, неспокойно. Приходили мужики в Белоярск из Повалихи деревни, говорили, что видали на том берегу Оби человек с тридцать калмыков с оружием, никак задумали что-то не хорошее. Комендант крепости приказчик Семён Гилёв, приказал выслать разведку за Обь из пяти казаков на лодке, до Барнаульской деревни. Ешё пятерых конных казаков отправил до Повалихи, разузнать, кого там мужички видели. Остальным казакам при крепости быть, на случай если нападут кочевники.

К полудню из крепости выехала казачья станица, то есть конный разъезд, и не торопясь двинулась в сторону деревни Повалихи. Под промозглым сентябрьским дождём синие и коричневые кафтаны казаков намокли и сливались серостью с соснами и кустами, тянувшимися вдоль боровой дороги. Остроконечные шапки, оторочены мехом и мохнатые папахи казаков намокли от дождя и потяжелели. В станице было двое старых матёрых казаков и трое молодых.

Старые вояки Кирила Белых и Степан Кротов были из тех казаков, кто пришёл с Иваном Максюковым ставить Белоярскую крепость. Белых был из волжских казаков и в Сибирь попал совсем молодым, со своим отцом Фирсом. Ватага вольных казаков ушла с Волги вместе с семьями, от боярской власти, искать лучшую жизнь в богатой Сибири. Казаки года два промыкалась на сибирских просторах, потеряв треть повольников в схватках с местными кочевниками, казаки пошли на службу к воеводе Тобольскому. Раскидала жизнь служивая волжцев по острогам и крепостям, по службам ближним и дальним. В 1714 году Кирила с батькой Фирсом попал в отряд Ивана Буткеева, ставил с ним Бердский острог. Оттуда с другими казаками попал в отряд Ивана Максюкова. Когда Максюков пошёл на Бию-реку ставить острог, Белых вместе с отцом остались в Белоярской крепости.

Белых был казак среднего роста, годов шестидесяти. Черные когда-то волосы и борода, поседели на службе государевой. Серые, глаза смотрели на мир со строгостью и мудростью, накопленной за годы нелёгкой казачьей службы. Молодые казаки побаивались и уважали Кирила. Старые казаки рассказывали, как в одной схватке с джунгарами, Кирила попал в засаду и один зарубил пятерых басурман. Когда казаки пришли на подмогу к Белых, он уже разделался с противниками и стоял весь в крови, улыбаясь. Сам Кирила никогда не говорил об этом случае, но хорошо помнил безумный оскал смерти на лицах джунгар. Помнил, как он крутясь чёртом, сбитый с коня, обезумев от отчаяния, рубился с врагами. Как одолев последнего, радовался тому, что выжил. С той схватки пошёл казак на повышение и стал десятником.

Кротов же Степан, был чуть ниже среднего роста, коренастый, светловолосый, смешливый казак. Возраста одинакового с Кирилой Белых, но выглядел молодо. Всегда неугомонный и готовый посмеяться на чем угодно. В Сибирь казаки Кротовы попали из города Рыльска, где царь Михаил Фёдорович в 1632 году даровал им, природным донцам, за службу землю. Служили Кротовы не за страх, а за совесть, оберегая границы Руси от поляков и крымчан. Так бы там, в Рыльске и остались, но дед Степана, предприимчивый Кирей, во время восстания Кондратия Булавина, возил булавинцам порох и свинец. Казаков Булавина разгромили, самого атамана, Кондратия Афанасьевича убила донская казачья старшина, а рыльского, беломестного казака Кирея Кротова схватили и приговорили к повешению. И повесили бы, да тут царю Петру шибко понадобились казаки для службы в Сибири и заменили казнь на бессрочную службу в сибирской землице. Так со всей семьёй Кирей Кротов попал в Томск, там и помер, а сыновья и внуки пошли служить службу царскую, по острогам и землям неспокойным, азиатским. А свой неугомонный характер, от старого Кирея, казаки Кротовы так и не растеряли, и не заморозили в таёжных, сибирских землях. В Белоярскую крепость Кротовы попали с тем же Максюковым, строили крепость. Потом остались служить службу станичную, в разъездах, да дозорах.

Молодые казаки станицы, Андрейка Сартаков, Васька Кондаков и Ванька Зудилов, были уже сыновьями первых белоярцев, коренными сибирскими казаками. С малолетства, на ровне со старшими несли службу казачью – «доколе в силах».

Казаки разъезда одеты были по походному – в старых выцветших кафтанах, мохнатых папахах и остроконечных суконных шапках, отороченных мехом. Все имели сабли и кинжалы, у каждого по ружью. Пики были только у молодых Кондакова и Зуудилова. У Белых за поясом было два пистоля, у Кротова кистень и аркан притороченный к седлу.

Небольшие, сибирские кони, мелкой рысью, неутомимо бежали по боровой дороге.

– Да твою же мать! Как дождь, так на службу! Что за жизня та такая, пёсья! – громко ругался пожилой казак Степан Кротов. – Больше тридцати годов на службе, а всё гоняют как щенка!
– Сколько я тебя знаю, Степа, всё ворчишь да балаболишь – Проговорил с упрёком Кирила Белых, бывший старшим в станице – Молодняк молчит, а ты всё лаишся.
– Дак молодняку и не положено, как молоко на губах обсохнит, тады пусть и говорят. – Не унимался Кротов.
– Хорош гундосить, Кротов. Лучше ружьё укутай, намокнет, чем пулять будешь?

Кротов осмотрел притороченное к седлу драгунское ружьё и снова заворчал:
– Приеду до дома, Петьке сыну всю спину нагайкой исполосую. Говорил гадёнышу: «Ладом укутай ружбайку, дождь на дворе. Как попало овчиной укутал стервец».
– Самому, Степа, нужно на службу собираться, а не малолетка заставлять. – Погрозил плетью Белых.

Так под дождем миновали казачьи дома за велижанами и выехали на дорогу в сторону Юдиной деревни. Молодой казак Василий Кондаков, ежась от сырости, дремал в седле, его товарищ Андрейка Сартаков шутя, не сильно, приложился нагайкой по крупу коня Кондакова и конь взвился свечой и помчал в галоп. Кондаков, проснувшись, успел ухватиться за луку седла и проскакав саженей десять развернул коня и, подняв нагайку, попёр на Сартакова.
– А ну, не балуй, малолетки! – грозно прокричал Белых. – Щас обоих взгрею.
– Кирила Фирсыч, так этот поганец Андрюха первый мого коня нагайкой вдарил! – С обидой прокричал Кондаков.
– Так ты, Васька, не спи на службе, – отъехав с дороги, боясь расправы, отвечал с улыбкой Сартаков.
– А ну, замолчь оба! Ещё раз так пошутите – сам вас обоих плетью отхожу и голыми к сосне привяжу. Хай вас шутников оводы пощекотають.

Молодые казаки молча съехались и, зная крутой нрав Белых, предпочли ехать без шуток. Кротов молча стеганул обоих слегонца нагайкой и пробурчал:
– Кирила, а дай, я им по пять плетей врежу. Всё веселей ехать будет.
– Ты угомонись тоже. – Белых погрозил кулаком. – Не равён час на калмыков нарвёмся, а вам всё шутковать. Не на свадьбу едем, в дозор, еслив кто забыл!

Проехав деревню Юдину, казаки выехали на перекрёсток за околицей. Кротов подъехал к Белых:
– Ну, и как дале побежим? По низу через Кармацкую, или верхом через Зудилову?
– Побёгли поверху. Там бором быстрее до Повалихи дойдем. – ответил Белых.
– Забирай правей, соколики, – крикнул Кротов и первым направил коня в сосновый бор.

– Повезло тебе, Ванька! – громко сказал Кандаков казаку Зудилову. – С батей увидешся!
Ехавший позади всех Иван Зудилов, молча кивнул и улыбнулся. Давно он не был у отца с матушкой на заимке. Соскучился.
– Кирила Фирсыч, – обратился к Белых молодой Зудилов. – Дозволь вперёд поехать, к своим заскачу, а?
– Скачи, Ваня. Сафону передай, нехай самовар греет, у бати твого и обсохним.
– Я мигом домчу! Сам самовар и растоплю! – Повеселев, крикнул Зудилов и, огрев коня нагайкой, помчался вперёд по дороге.
– Эй! Торопыга! Мёду, мёду не забудь достать! – крикнул вслед удаляющемуся Ивану Кротов.

Станица ехала среди огромных, вековых сосен, кустов малины и калины, тянувшихся по краю дороги. Высокие мачтовые сосны наклонили от тяжести дождя лапы и при сильном порыве ветра обливали казаков брызгами воды. Рядом с соснами кое-где присоседились берёзы и осины и перешептывались тревожно листвой, как будто говоря: «Ну куда вас станичники в непогоду понесло?». Потихоньку дождь ослабевал. На западе начало пробиваться сквозь тучи солнце. Уже под небольшим дождём станичники перешли вброд реку Черемшанку. Небо сжалилось над станичниками и солнце стало жарко греть намокшие кафтаны и папахи. Казаки приободрились, при солнышке-то куда веселей в разъезде. Через час дождь кончился и станица выехала из бора на большую поляну, где и была деревня Зудилова.

Деревня Зудилова была дворов двадцать пять и тянулась вдоль реки Черемшанки, окруженная со всех сторон сосновым бором. Лет двадцать назад казак Сафон Зудилов приглядел это место и, женившись, переехал сюда. За это время из заимки Зудилова превратилась в деревню, обросла избами и людьми. Новосёлы выкорчевали поляны под поля и огороды и зажила деревня не бедней других. Селились в Зудиловой белоярские казаки, вышедшие в отставку и переселенцы из Томска городка, Кузнецкой крепости, Бердского острога и крестьяне из России, искавшие волю в Сибири. Места хватало всем.

Проехав два дома от околицы, казаки завернули ко двору Сафона Зудилова. У ворот встречал сам хозяин, казак лет пятидесяти. Сафон Зудилов был одним из тех казаков, что ставили Белоярскую крепость. Сафон через два года женился на дочке переселенца из Томского городка, выпросил землю под заимку и с тех пор жил вне крепости, но на службу выходил как и все казаки гарнизона. Уже на заимке у Зудилава родился старший сын Иван, после ешё два сына и дочь. Так и жили казаки Зудиловы, то на службе, то на пашне, то в бору бортничали, медок у диких пчёл добывали.

– Здорова, Сафон! – обрадаванно крикнул Кирила Белых, спрыгнул с коня и обнял Зудилова.
– Здорова, Киря, односум ты мой старый, – Сафон с радостью собрал в охапку Белых.
– Ты, Сафон, свата-то не забыл? – Улыбаясь весь рот, подходил Кротов.
– Тебя, сват, забудешь! Ты и мёртвого поднимешь и напомнишь о себе! Здорова, Стёпа!
Молодые казаки поздоровались и скромно стояли у коней.
– Ванька! Самовар созрел? Веди станичников чаёвничать.
– Всё готово, батя! Проходите, казаки, к столу под навес, за чаем согреетесь – Молодой Зудилов уже в сухой одежде, успел приодеться, повёл казаков под навес у дома где стоял стол с лавками.

За чаем казаки рассказали Зудилову куда едут. Сафон вспомнил, что тоже видел в пойме чужие конские следы.
– Я Кирила, капканы на ондатру ставил у протоки, по-вдоль камыша. Глядь – следы в сторону Повалихинской деревни пошли. Присмотрелся, а кони-то некованные, не наши. Думал сёдни к обеду в Белоярскую к приказчику, а тут Ванька сын прибёг, говорит вы сами едете искать кто шалит.
– Ты, Сафон, давай-ка с нами. Укажешь где следы видал. – Заговорил Белых и шутливо добавил. – Хватит за юбку жёнину, да за плуг держаться. Ты покаместь дома, смотрю, пузу наел. На коня-то залезешь, казак?
– Да задержится он дома-то! – К казакам из избы вышла жена Сафона, Марья, статная казачька лет пятидесяти. – Здравствуйте, станичники! Он, Кирила, то в лесу медок качает, то в пойме капканы ставит, то сетёшки на протоках ставит. По неделе дама-то не бывает, а как свои дела бросит, так и на службу в крепость собирай его. 
– Здорова, сватья! – юркий Кротов первый подскочил к Марье и поцеловал троекратно. – Ты всё цветёшь, любезная. Эх, зря я тогда тебя сватать ездил Сафону! Надо было самому с тобой поженихаться! Я бы, Маня, только возле тебя бы и сидел, и на службу бы не ходил!
– Да все вы, казачьки, перекати-поле, какая разница. Вам дом родной хуже плена калмыцкаго! Только сабелькой махать, да с ружья пулять в свет Божий! Одно слово – казаки.
– Да забирай ты её, сват! – шутя проговорил Зудилов. – Достала своим хозяйством, сил нет! Говорил я ей, бабе неразумной! Нельзя мне на огороде да в поле уставать, вдруг басурмане нападут – а я уставший? Как врага победю, ежлив не рукой, не ногой пошевелить не смогу? Или ешё хужее, руки в мазолях – как я саблюку-то держать буду и тебя с добром твоим обороню?
– Балаболка ты, Сафон, ох и балаболка. Ладно, пойду управляться. Служите уже, вояки! –Марья с улыбкой пошла в сторону хозяйских построек. – Ты домой-то, Сафон, когда явишси?
– Ты, Мария, не волнуйся! – ответил вместо Зудилава Кирила Белых. – Как следы в плавнях проверим – так верну тебе и мужа и сынка. Не сумливайся!
– Ну Бог вам в подмогу, станичники!
Сафон пошёл собираться и наказал сыну Ивану седлать коня. Через полчаса тронулись вшестером в сторону поймы Оби.

Глава вторая

1.

Выехав за околицу Зудилова, казаки нагнали конного тогула Барку. Барка был человек лет семидесяти и проживал в деревне Зудилова на заимке. Годов пятнадцать назад приехал он в деревню и сразу пошёл к Сафону Зудилову и попросился поселится рядом с деревней в бору. Сафон тогда удивился и спросил тогула: «А что это ты у меня-то просишся, я здесь не хозяин. Селись, если хочешь, только в Белоярскую съезди и у приказчика запишись в ясачные». На что Барка ответил: «Ты здесь первым стал жить, у тебя и спрашиваю». На следующий день тогул поехал в крепость и вернувшись выбрал поляну в бору, в полуверсте от дома Сафона и построил небольшую избушку.

Занимался старый тогул зимой охотой, летом пропадал на протоках в пойме, ловил рыбу и собирал травки всякие для лечения. Ни одного жителя деревни поднял на ноги и излечил от хворей всяких. Барку уважали в Зудиловой и побаивались, многие думали, что он колдун или шаман, но мальчишки деревенские часто бегали со старым тогулом на рыбалку и помогали ему собирать травку всякую. Сафон Зудилов больше других сдружился с Баркой, у него научился добывать мёд диких пчёл и другим премудростям жизни в бору.

– Здорова, сосед! – не доезжая сажень пять до тогула, крикнул Сафон.
– Здравствуй, Сафон, и всем казакам здраствовать и удачи на охоте! – Сильным, не старческим голосом ответил тогул.
– Куда, старина, направился? – спросил Кирила Белых.
– На протоки, думал порыбачить, да говорят люди немирные из-за Оби пришли. Посмотрю, что за люди. – отвечал Барка.
– Ты, старой, не боишся? А ну, как заарканят тебя разбойные и уволокут в степи свои!
– Я старый, меня не продашь и работать шибко не могу. Не, не боюсь.

Зудилов наклонился к Белых и сказал:
– Давай, Кирил, возьмём с собой старика. Лучше него никто следы не читает. Да и шутит Барка насчёт старости, силища в ем как в медведе.
– Дедушка, айда с нами, – заговорил с тогулом Белых. – Мы как раз по тому же делу в пойму и бегим. Ты же там все ручейки и кочки знаешь, поможешь?
– Помогу, Кирила! Казакам всегда помогу. Вы мне помогали и не раз.

Белых вспомнил, как годов десять назад, напали на Барку в пойме киргизы и уволокли бы тогула, но на его счастье услышали казаки шум драки и отбили Барку. Потом дивились станичники: на месте драки нашли троих убитых тогулом кочевников: «Как ты, старый, троих бугаёв сумел завалить?». На что Барка отвечал: «Случайно! Они с коней попадали и зашиблись». Подивились казаки и с того случая ешё больше зауважали тогула.
– Вот и ладно, старина! Айда, станичники! – Белых первым тронул коня и казаки с Баркой последовали за ним.

Вдруг из бора выбежал огромный волкодав и с рычанием кинулся на казаков, пугая коней.
– А ну цыц, Табет! Свои это! – крикнул Барка.
Пёс успокоился и зарысил рядом с тогулом. Казаки с изумлением осматривали собаку.
– Вот это псина! Что твой телок годовалый! Иде ты такого волкодава урвал, Барка! – с восторгом сказал Кротов.
– У киргизов за Обью поменял на нож. Шибко хороший пёс, за такого и ружья не жалко. Он у них пораненный был, киргизы думали помрёт, я выходил. Шибко хороший! Один на волков ходит, не боится. Его даже рысь обходит.
– Да, годов пять назад, я таких у киргизов видал. Когда за Алей бегали. – подержал разговор Белых. – Я у них просил продать, да не в какую. Друзей говорят не продаём!
– Вона как! Друзей! – удивился Кротов.
– А что, Стёпа, иной человечек хужее пса. Собака не продаст и не убежит при беде. – задумчиво проговорил Белых.
– Так-то оно так, Киря. Вот помню с Кузнецкого купцов провожал до Змеиной горы, так в степе, за Чарышом, на нас разбойные напали. Мужики, что подрядились охранять добро купеческое, все по кустам попрятались. Мы с Ефимкой Назаровым вдвоем отбивались. – ответил Кириле Белых Кротов и замолчал.
– Ну и как? Дядька Степан, отбились? – спросил молодой Зудилов.
– Аюшки? А да, отбились. Только Назарова стрелой басурмане поранили. Через неделю помер казак. Добрый был товарищ Ефимка. Мы с ним ешё Бердский острог вместях ставили. – ответил Степан.
Дальше казаки ехали молча, поглядывая по сторонам, только старый тогул что-то тихо напевал себе под нос.

2.

В Повалиху въехали к вечеру и решили тут и заночевать. Заодно и расспросить местных мужиков, каких чужаков они видели.

Деревня Повалиха находилась в пятнадцати верстах от Белоярской крепости вниз по течению Оби. Деревня раскинулась по берегам речки Повалихи, в четырёх верстах от впадения её в Обь. Петляя по лугу змеёй, речка приютила на своих берегах незамысловатые крестьянские дворики с обязательными кустами черёмухи и сирени. Первым здесь поселился Филип Попов с семьёй, лет двадцать назад. Следом пришёл Михайло Дедюхин с домочадцами и пошли за ними переселенцы со всех острогов сибирских, застраивая домами рубленными в связь берега Повалихи и кромку бора соснового. Зажила, задымила печками, деревня Филипа Попова на речке Повалихе.

Казаки въехав в деревню, направились к двору Дедюхина, известного охотника на всю Белоярскую округу. Двор Михайлы находился у бора и был огорожен высоким тыном в пол бревна. За тыном лаяли собаки, разрывая вечернюю тишину громким гавканьем. Пёс старого Барки Табет, нехотя рыкнул, как лев, и собаки за забором завизжали.

– Ты глянь-ко! Как воевода рявкнул! Аж псы за забором испужались! – смеясь сказал Степан Кротов.
– Да, сурьёзная у тебя псина, старик! – обратился к тогулу Белых.
Старый тогул с улыбкой кивнул и свесившись с седла потрепал волкодава за гриву.

– А ну, кто там балует! – послышался голос хозяина двора из-за забора. – Смотри, собак спушю!
– Напугал ежа голой жопой! – громко засмеялся Стёпка Кротов. – Мишка, свои мы! Казаки с Белоярской! Отчиняй ворота, а то штурмой брать будем!
– Кротов, ты чё-ли? Ась? – голос хозяина из-за забора подобрел.
– Я, Мишаня! Отчиняй свою крепость, да принимай на постой!

Степан Кротов хорошо знал Михаила Дедюхина, вмести не раз ходили охотится на зверя всякого. Не одну ночь вместе коротали у костра в бору.

– Отчиняю, станичники! – ворота со скрипом открылись и хозяин с факелом в руках встречал поздних гостей.
– Здорова вечерял, Михайло! Куда коней ставить? – поздоровавшись спросил Кирила Белых.
– Здорова, здорова, Кирила Фирсыч! Сейчас сына крикну, он коников ваших определит, напоит и овса подсыпет на ночь! – хозяин крикнул в сторону избы. – Санька займись конями! Проходите в избу, станичные! Милости просим!
Казаки поставив коней под навес у овина и направились в дом.

В избе Дедюхина было по-холостяковски уютно. Жена Авдотья годов пять как померла, завалило сердечную в лесу старой берёзой. С тех пор Михайло жил один с пятью ребятишками, старшему Саньке годов семнадцать, остальные погодки.

Большая, русская печь разделяла избу на две горницы. В первой ютился сам Михайло во второй половине обитали ребятишки. У окна стоял грубо сработанный стол и две лавки, стена у печи была с полатями, в дальнем от печи углу у окна стояла кровать.У топки печи по-сиротски стояла единственная табуретка в доме.

– Э, да тут мы все то не поместимся. – оглядев горницу проговорил Белых. – Молодняк, давай-ка все втроём к коням. На сеновале заночуете, а мы тут старые кости погреем.

Трое молодых казаков послушно вышли из избы и пошли к коням. Санька, старший сын Дедюхина увязался с ними.

– Ну как тут, Мишаня, поживаешь? По первому снегу на зайца пойдём? – Усаживаясь на лавку заговорил Степан Кротов.
– А чё не пойти-то, пойдём Стёпа. – возясь с самоваром ответил Дедюхин.
– Не о том спрашиваешь Степан. Ты Михайло скажи, что за люди чужие из-за Оби пожаловали? – Кирила Белых внимательно посмотрел на хозяина избы.
– Дык я-то не видал, что за люди. Следы видал, киригизы али калмыки пожаловали. Бог их знает! У речки Кислухи, тама и следы. Можа проходом, можа и пошарапать християн местных. Но не купцы, точно.
– Как увидел, что не купцы? – спросил Белых.
– Так вона с вами тогул-то не прячется. В избу зашёл, с вами смотрю катается. А енти скрытно прошли, по тропкам коровьим крались, вдоль протоков, да по кустам. Никак прячутся.
– И куда, думаеш шли-то? – Белых зачесал задумчиво свою бороду.
– Да, по следам видать, в сторону Речкуновой. Мы с Филипом Поповым туды Ваську Карпова послали речкуновских казаков упредить. Да к вам, в Белоярскую, человека отправляли.
– Ну вот мы и прибёгли. А что в Речкунову отправили, молодцы! Ниче найдем гостей. Так, а сколько их было?
– По следам, человек с тридцать, не боле. Заводных коней с имя с два десятка, следы не так глубоко как у тех, что под всадниками.
– Ладно, давайте спать. Завтре, до петухов, по следам пойдем. Гаси лучину хозяин.
Казаки легли на лавки, а Барка лёг у дверей, положив под себя волчью шкуру и под голову свой замшевый мешок.

Глава третья

1.

Утренний, осенний туман молоком окутал деревню. Казаки и тогул Барка быстро попрощались с Дедюхиным и выехали на дорогу до деревни Речкуновой. Дорога шла высоким, поросшим сосновым бором, берегом протоки Оби. Дорога известная, от Повалихи до Речкуновой тридцать вёрст. Не раз белоярские казаки в разъездах проходили от крепости до Речкуновой, где встречались с драгунами из Малышевой слободы. В небольшом острожке Речкуновой был у казаков пост сменный, где стояли по месяцу десяток белоярцев со старшим десятником.

Миновав бор, казаки вышли на большой луг, раскинувшийся версты на три вдоль речки Кислухи. Небольшая речка Кислуха текла из бора с северной стороны и впадала в реку Повалиха, в версте от обской протоки. Подойдя к речке казаки начали внимательно осматривать коровьи тропы и прибрежные кусты. Молодой Иван Зудилов в кустах увидел некованые конские следы и прокричал:
– Батя! Казаки! Вона следики, у черёмухи! Давай сюда!

Первым к Ивану подъехал тогул Барка со своим Табетом. Спешившись, старик наклонился над выдавленными в глине конскими следами. Подняв рукой кусок глины, понюхал и проговорил:
– Байгорок, старый шайтан. Однако встретимся вскорости. – и, повернувшись к съезжающимся казакам, громко сказал – Табунков это. Старый лис со своими нукерами. Не с добром он из-за Оби прибёг.
– Почему знаешь, что Байгорок это? – спросил Белых.
– Знаю, он это! – уверенно проговорил старый тогул.
– Ну он, так он. Веди Барка по следу. Глянем, куда это старый лис пошёл!
Тогул по-молодому вскочил на коня, крикнул своему псу «Ищи, Табет» и показал рукой на следы. Волкодав взял след и мелкой рысью, уверенно повёл казаков за собой.
– Ты видал? – Кротов удивлённо развёл руками. – А ведь день прошёл, дождище лил, а псина след взяла! Не, Барка, ты точно шаман! А пёс твой с нечистой, ей-Богу, по ночам в догонялки играет!

Молодые казаки перекрестились, на всякий случай, Сафон Зудилов улыбнулся в светлую бороду, а Кирила Белых одобрительно кивнул и громко сказал:
– Хватит лясы точить! Айда, братцы, за тогулом!

Версты две Табет вёл казаков вдоль речки, потом резко повернул на запад и повёл людей к обской протоке. Светло-рыжие бока пса мелькали в густой траве, но он уверенно, опустив белую морду к следу, рысил к протоке. Семеро всадников молча шли рысью за огромным волкодавом. Подойдя к протоке, Табет остановился и закрутился на месте. Казаки спешились и старый тогул указал на размытые следы, теряющиеся в песке обского плёса.

– Ну и куда они пошли, а? На песку-то не увидим! – Андрей Сартаков в сердцах плюнул в песок.
– Найдём, не боись. – слезая с коня сказал Белых, – Зудилов, ты с тогулом пойдёшь вниз по протоке, посмотрите там можа наследили гости. Сына с собой возьми. А ты Кротов бери с собой Сартакова и вверх по течению, далеко не уходите. Версты две пройдёте и назад. Кондаков, возьми мого коня и вон там под вётлами схоронись. Я здеся, по берегу гляну.

Казаки разъехались, как указал старший. Белых, скинув кафтан и заломив папаху на затылок, начал оглядывать прибрежный песок. Пройдя сажень десять по кромке воды, казак заметил не размытый конский след и наклонился разглядывая его. «Так, след в воду уходит. – рассуждал про себя Кирила, – Неужто за протоку ушли? В плавнях островов тьма, если за протоку, искать их там год будем. Вот незадача». Кирила выпрямился и посмотрел на другой берег протоки. Ни чего не заметив, развернулся и пошёл к Кондакову:
– Васька, коней не рассёдлывай, подпругу ослабь. Будем ждать остальных.

В это время Степан Кротов с Сартаковым медленно ехали по кромке плёса и внимательно осматривали траву у песка.
– Вона, видал Андрейка, косуля с косулёнком на водопой ночью ходила. – Показывая на следы говорил Кротов. – Не, сюда нехристи не пошли. Где человек прошёл, животина дня три не пойдёт.
– Ну дак чё, дядька Степан, дале не пойдём?
– Пойдём, ешё с пол версты глянем и назад. Ты, Андрейка, по траве гляди, а я по песку гляну.

Казаки тронулись дальше, глядя под копыта своих коней.

Тогул Барка с казаками Зудиловыми идя вниз по протоке следили за волкодавом Табетом. Пёс рассеянно нюхал песок и часто оборачивался и подбегал к кромке воды.
– Чёй-то пёс твой, Барка, всё назад оглядывается. – наблюдая за собакой проговорил Сафон Зудилов.
– За протокой телеуты, – сказал тогул. – Точно, там они. Табет следов не видит, а носом видишь за воду показывает.
– Так чё мы тогда вниз-то идём? – Удивился молодой Иван.
– Старший сказал две версты пройти, значит пройдём. Эх, сынок, малолеток ты, и есть малолеток. – Сафон с укоризной посмотрел на сына. – Ить служба в том и служба, чтобы командира слухать.

Осмотрев две версты берега, казаки и тогул повернули обратно.Через час, собравшись вместе, казаки стали думать-гадать, как дальше поступить.

– Надо, станичники, на тот берег протоки идтить. По всему видать там басурмане спрятались. – заговорил Кирила Белых. – Ты тут, Зудилов, все протоки знаешь, где, думаешь, они прячутся?
– На том берегу, верстах в трёх на север, есть старая хибарка рыбачья. Думаю – они там. Темноты дождутся и по ночи уйдут. – отвечал Сафон – А вот куды далее пойдут? Тут братцы им сам чёрт проводник.
– Знамо куда! Пошарапать, да пограбить. – со злостью проговорил Кротов. – А хибару ту и я знаю. Года два назад, я там по осени рыбалил. Помнишь Кирила, кастрюка на два пуда приволок? Вот с етих мест его и брал!
– Ты что скажешь, Барка? – Белых повернулся к тогулу.
– Однако там он. По солнышку ему не пройти – казаки поймают, а ночью «старый лис» пойдет на Чумыш. Там люди его улуса до сих пор кочуют. Мне люди говорили, Байгорок хочет свои земли обратно забрать. Ездил он, говорят, в Ургу к кайтанши и тот обещал ему помочь урусов согнать, если Байгорок поднимет телеутов и ойратов на войну.
– Вона чё «старый лис» задумал! – Кротов нервно сжал рукоять сабли. – Не, ты слыхал, Белых? Он, поганка такая, у воеводы в Кузнецке дермо выносил, а тут воевать собрался. Вояка мать его!
– Не ерепенься, Стёпа. Урезоним Байгорока. Только подумать надо, как сподручней ето сварганить. – Белых начал рассуждать вслух – Приказчик Гилёв с Белоярской, на лодках послал ешё казаков за Обь, в Барнаулку деревню. Они, как там посмотрят, должны протоками до нас дойти. Я, как их посылали, со старшим из их Иваном Точиловым договорился. Если в Барнаульской спокойно, они на кислухинский плёс придут и тута встренимся.
– Встренимся-то встренимся, а их, басурман три десятка, а нас, даже если казаки Точилова подойдут и полтора нету. – Зудилов сдвинул шапку на затылок и задумчево проговорил – Расклад не в нашу сторону. Опять же, еслив Табунков послал к своим на Чумыш, их ешё сотни две набежит. Так, Барка?
– Две сотни не набежит. – старый тогул посмотрел на Зудилова. – Телеуты устали воевать. Им однако, лучше ясак казакам давать, чем Байгороку и кайтанши зюнгарскому. Байгорок, если не доволен, может и конями порвать, и глаза вырезать, и в рабство продать. Ведь если Табунков не отдаст кайтанши полный ясак, его самого зюнгары в котле сварят. А казак не лютует. Казак, если ему ясак недодать, скажет: «Ладно, морда немытая, на следующий год всё сполна отдашь. А нет – нагайкой по заднице!». Однако казакам лучше платить ясак чем зюнгарам. Нагайкой по заду луше, чем конями порвут. Моя так думает.
– Развеселил, старый, спасибо! – улыбнулся Белых, глядя как казаки засмеялись. – Так говоришь не пойдут за Байгороком телеуты? Это хорошо, значит сами сладим с Табунковым! Давай, казаки, под вётлы, там лагерем встанем, пока Точилов на лодках подойдёт. Готовьте коней к переправе, ружбайки и припасы лучше крепите, чтобы не замочить на переправе. Подкрепимся, пока ждём, и с Богом, станичники. Костра не разжигать.

2.

Точилова с казаками ждали часа два. За это время перекусили, проверили и закрепили на сёдлах оружие и припасы. Лодка с казаками вышла из-за поворота протоки, держась правого берега. Увидев лодку, Белых вышел на песок плёса и махнул папахой. В лодке заметили Кирилу и пошли на вёслах к месту где он стоял.
– Здорова дневали, станица! – поздоровался и первым спрыгнул с лодки Иван Точилов. Обернувшись в лодку к своим казакам, Иван крикнул. – Дошатик на берег братцы, воду вычерпайте и отдыхайте покаместь.

Точилов был казак сорока лет, чуть выше среднего с рыжей, курчавой бородой и усами. Из-под запорожской овчиной папахи лихо вывалился огненный чуб. Синий, когда-то, казачий кафтан был одет на одно плечо и свободный, правый рукав развивался на ветру, как крыло. Серая, холщовая рубаха была распахнута на груди, выставляя большой православный крест на показ. Весь вид Ивана Точилова говорил о его лихости и бесшабашности. Предки Точилова, запорожские казаки, были высланные в Сибирь за то, что пограбили посольство крымского хана. 

– Здорова, Иван! – обнявшись с Точиловым сказал Белых. – Как на Барнаулке, видал басурман?
– Да нема их там, бисовы сыны где-то с чёртом в карты играют, можа здеся!
– Здесь, так и есть! – Белых рассказал Точилову про следы.
– Значит думаешь, Кирила, что на том берегу протоки ховаются?
– Думаю так.

Казаки с лодки подошли к ветле, где расположилась конная станица. Поздоровались, поговорили, посмеялись. 
– Хлопцы грузи сёдла с оружием на дошатик! – крикнул Белых – Молодняк, раздевайся, с конями в плавь пойдете.

Переправлялись в два захода. Сначала оружие с припасами перевезли, оставили стеречь старшего Зудилова и в обрат, за казаками со старым тогулом. Молодые казаки Андрей Сартаков, Иван Зудилов и Василий Кондаков, раздевшись до исподнего погнали коней в воду. Кони фыркая зашли в протоку и поплыли на другую сторону.

Тогул Барка позвал своего пса в лодку, но пёс Табет недружелюбно посмотрел на дощатик и сам вплавь переправился через протоку. Кротов, сидя в лодке, смотрел на плывшего волкодава и дивился.
– Не, видали, братцы? Не хочет с нами морда собачья плыть в лодке! Места ему мало! Ну точно воевода!
Барка молча улыбался в седые редкие усы. Переправившись, казаки и тогул вышли из лодки и начали разбирать свои вещи. Пес молча вышел на берег, отряхнулся от воды и опустив морду, нырнул в прибрежные кусты.

На берегу Белых и Точилов решили разделиться. Кирила со своими казаками, на конях пойдёт до рыбацкой хибарки по кустистому берегу. Точилов со своими на лодке пойдут по протоке вниз. Пройдя место где стоит рыбачья хибара, чтобы басурмане не поняли, что их нашли, высадятся на берег и устроют засаду. Белых решил, что телеуты не примут боя и постараются уйти дальше в пойму. Там-то Точилов их и встретит, и огнём из ружей заставит остановиться. Ну а дальше, как Бог даст, либо бой, либо сдадутся телеуты с Байгороком Табунковым. 

Подождав когда лодка с казаками Точилова уйдёт ниже, за поворот протоки, Белых собрал свою станицу в круг.
– Значица так, соколики. Зудиловы с Баркой пойдёте вперёд на полверсты. Идите чуть правее и скрытно, без коников, ежлив что, не шумите, пошлите Ваньку к нам и ждите. Мы же, братцы, – Белых обратился к остальным казакам, – верхами шагом пойдём следом и поглядывай во все глаза. Кротов бери левее саженей на двадцать и смотри по кустам. Если пойдут калмыки в пойму левее, свиснешь коршуном. Ружбайки на седле держи, пики к сёдлам приторочите. С богом станичники!

Казаки молча выдвинулись кустами к рыбацкой избушке. Кротов направил коня левее остальных и пропал в кустах. Остальные, положив ружья на сёдла и подождав пока тогул с Зудиловыми скроются в зарослях ивы, шагом двинулись за ними. 

Степан Кротов взяв ружьё на изготовку медленно пробирался сквозь заросли ивы и ежевики. Старый охотник, он замечал все следы которые попадались на его пути. «Ты смотри, кабан зашёл на острова!» – думал про себя казак: «Надо будет после службы сына Петьку взять и за кабанчиком сгонять. Сала на зиму, да мяса набьём». Степан аж облизнулся, представляя задуманную охоту: «Опа! Следики басурманские, посмотрим!».

Степан спешился и наклонился, чтобы лучше разглядеть следы. На кочке была сорвана трава конским копытом, рядом в небольшой луже виднелись ещё два следа конского копыта. 
– Видать тожа по следу кабана калмыки шли, – шёпотом пробурчал себе под нос Степан, – не киргизы точно, те магометяне, кабана не едят, телеулы это Байгороковы.
Потрогав след рукой казак определил по сухости, что проходили здесь вчера. Степан пошёл по следу. Через саженей десять, конские следы повернули назад к протоке.
– Не взяли кабанчика, – прошептал весело Кротов, – ну и славно! От меня знать не уйдёт морда звериная! Жди, клыкатый, теперя меня с сынкой!
Кротов повернул обратно и шагом тронулся дальше, отмахиваясь рукой от наседавших оводов.

Кирила Белых с двумя казаками двигались, вытянувшись цепью в сторону рыбачьей заимки. Белых с Сартаковым впереди, а Кондаков чуть отстал, ведя на поводу коней Зудиловых и Барки. Кирила молча смотрел под ноги коню и держался чуть видных в траве следов кочевников. Заросли ивы низко наклоня ветки, мешали продвижению и казаки руками убирали их с пути. Сартаков вынул из ножен саблю и попытался было рубить мешающие ветки, но Белых подъехал к нему вплотную и прошептал:
– А ну спрячь саблюку! Хочешь, чтобы нас услышали косоглазые? Спрячь быстро, пока стрелу телеутскую горлом не поймал.

Сартаков виновато спрятал саблю в ножны. Так они прошли с версту. Заросли ивы начали редеть и впереди в полверсте угадывалась поляна с избушкой. Казаки спешились и, спрятав коней в кустах, стали скрытно наблюдать за поляной. Поляна, где стояла рыбацкая хибарка, была саженей сто и вся заросшая высокой, по пояс, травой. Лишь небольшая тропа, извиваясь между кочками, проглядывалась натоптанными, свежими следами.

Вдруг с права от них зашуршали кусты, казаки вскинули ружья на изготовку. Из зарослей травы показалась казачья шапка отороченная мехом и казаки опустили оружие. Ползком к ним прокрался Ванька Зудилов. – Кирила Фирсыч! – громким шёпотом проговорил Зудилов. – Я это, Ванька, не палите!
– Говори, Иван, – Белых подошёл к молодому казаку.
– Здеся они! Батя с Баркой ближе к берегу протоки поползли, меня к вам направили. Батя наказал, чтобы вы пока не шумели. Они стрельнут, еслив что.
– Лады, Ваня! Выбери место и держи на прицеле поляну. – Белых указал молодому Зудилову место, чуть правее залёгшего Сартакова.

Глава четвёртая

1.

Сафон Зудилов и старый тогул Барка ползком подобрались к рыбацкой избушке со стороны протоки и притаились, наблюдая. Волкодав Табет, увидев чужих, глухо зарычал, тагул что-то шепнул псу и он молча лёг рядом.

Избушка стояла на краю поляны у раскидистых, огромных тополей, прячась в тени деревьев. Восточная сторона поляны выходила на протоку, где был сооружён незамысловатый причал для рыбацких лодок. Пару лодок лежали днищами вверх на просушке, ещё одна старая лодка была притоплена в воде. Тропинка от причала уперлась в ограду. Старая ограда из жердей была обвешена рваными сетями и местами совсем заросла диким вьюном. За оградой, на задней стороне к зарослям ивы и ежевики, стояли осёдланные кони на привязи. На сёдлах были приторочены колчаны со стрелами, саадаки, старые круглые шиты и перемётные кожинные сумки. Рядом с самой избушкой лагерем расположилось около трёх десятков телеутов. Кочевники, негромко переговариваясь, готовили на костре пищу.

Вдруг на поляну со стороны протоки галопом въехали двое телеутов и, спешившись за оградой, быстро зашли в рыбацкую хибару. Через малое время из избушки вышло несколько телеутов, громко говоря о чём-то. Среди вышедших один старый кочевник отличался от всех богатой одеждой и оружием. Приехавшие телеуты руками показывали на протоку и о чем-то спорили с богато одетым стариком. Среди гортанной речи кочевников Зудилов несколько раз расслышал «казак урус».

– Барка, о чём это они? – шепотом спросил Зудилов.
– Которые пришли, говорят, казаки на лодке проплыли, наверно нас ищут. И просят Табункова идти назад. Ты, говорят, нам сказал, что казаки не будут нас искать и мы спокойно дойдём до улусов на Чумыше.
– А он им что?
– Не бойтесь, говорит, они нас не заметили. Если бы заметили, стрелять из ружей стали бы. Шайтан старый.
– Вона чё, испужались басурмане. – Зудилов улыбнулся в седую бороду. – Ты, Барка, давай к казакам и скажи, чтобы шумнули. Я посля их пальну пару раз, если в мою сторону пойдут. Так на Точилова и выгоним стервятников степных.
– Ладно, моя быстро вернётся! По Табункову не стреляй, якши?
– Якши, якши, давай скорей беги. Смотри с десяток разбойников к коням пошли, видать расходятся. Не все с Табунковым дальше идти согласны.

С десяток кочевников направились к коням и начали подтягивать подпруги. И гортанно говоря показывали на запад, в сторону Оби. 

Барка не успел уйти, как со спины к ним выполз Степан Кротов. Улыбаясь Степан, тихо проговорил.
– Куды собрался, старый? Вас, как котят, со спины бери и пеленай. Следопыты, хы-хы!
– Кум, ты как здеся? – обрадованно спросил Зудилов.
– Кирила послал. Говорит: «Иди подмогни старым пердунам, а то среди их только пёс на бой способный!» – волкодав Табет как будто понял и завилял хвостом. – Видал, понимает псина. Белых сказал, они сейчас стрельнут из ружей, а мы сдеся следом пальнём. Так что, Барка, не торопися, здеся воевать будем вместях с твоим Табеткой. Ну и вы нам с ним подмогнёте! – Кротов довольный своей шутке разулыбался во все свои белые зубы.
– Лодно, балабол, сядь вон там левее, за поваленным тополем и ружбайку не забудь зарядить! – Зудилов, улыбаясь, показал налево от себя. – Ты, Барка, с Табетом правее, шагов на пять схоронись и, как крикну, пали из своего ружья. Понял, сосед?
– Понял, Сафон, моя не дура, моя шибко с Байгороком поквитаться надо!

В это время с южной стороны поляны, громко раздался голос Кирилы Былых:
– Эй, некрещёныя, кидай оружию и ложись наземь. Не лягите – стрелять зачнём!

Телеуты взвыли как звери и кинулись, оголя сабли, в сторону голоса Белых. Байгорок Табунков выхватил из-за пояса кремневый пистоль и стрельнул на голос.

– Как хотите нехристи! Станичники, пли! – после крика Белых раздался залп из трёх ружей.
Залп в речной пойме прогремел громко и раскатисто. Двое телеутов упали и закорчились в траве. Остальные отпрянули к избушке и бросились к коням. Старый предводитель телеутов присел в испуге и начал кричать на своих нукеров, размахивая разряженным пистолем. Телеуты, которые хотели уйти раньше, вскочили в сёдла и во весь опор поскакали к протоке. Тут же из зарослей ивы раздался крик Сафона Зудилова: – Пали, браты! – ещё один залп со сторорны воды сбил троих верховых.

Телеуты сбились с галопа и отпрянули к рыбацкой хибарке. В панике десятка полтора кочевников попадали на землю и раздались крики о пощаде. Но не все телеуты готовы были сдаться, восемь нукеров со старым Табунковым бросились в заросли ивы, малины и ежевики, надеясь пробиться к Оби. 

На поляну выскочили верхом Белых с тремя казаками, размахивая саблями, с другой стороны от протоки выбегали Зудилов, Кротов и Барка со своим волкодавом. Грозный пёс сбил одного убегавшего телеута с ног и вцепился в горло кочевнику. Остальные, увидев огромную собаку, в ужасе попадали крича: «Шайтан! Шайтан!». Кони, плохо привязанные к ограде, разбежались от грохота выстрелов и Байгорок, прикрываясь за конями, уже с семью нукерами уходил в заросли. Степан Кротов прицелился из пистоля и выстрелил в след убегавшим. Раздался крик в кустах и Кротов с Баркой бросились туда. Грозный волкодав оставив разорванного телеута, помчался за хозяином.
– Стойте, Кротов, Барка, могут заманивать! – крикнул вслед преследующих Зудилов, но Степан с тогулом и псом уже скрылись в зарослях.
– Да нехай гонят, – обратился к Зудилову подъезжающий верхом Белых, – Там их наш хохол шабутной с казаками встренят. Помогай лучше молодняку вязать нехристей.
Зудилов направился к молодым казакам, которые спешились и начали вязать арканами сдавшихся телеутов.

2.

Иван Точилов с казаками Петром Коробейниковым, Кондратом Казанцевым, Андреем Баюновым и Осипом Ощепковым в это время высадившись на берег и, спрятав лодку в кустах, двинулись с севера острова к рыбацкой избушке.
– Ну, хлопцы, гойда до хаты рыбарей. Ты, Андрий, с Кондраткой бери влева и тишком, без гомону у перэд. Я з Петрой и Осипом правой стороной двину. Айда, козаченьки, подкинем пэрцу пид хвост басурманам! – Точилов заправил бравый чуб под рыжую запорожскую папаху и двинулся первым.

Казаки тихо начали продвигаться к месту где была хибарка рыбаков. Пройдя версту услышали выстрелы и крики, остановились.
– Ось як, без нас Кирила Фирсыч начал! – проговорил лихой потомок запорожцев, – Ну нечёго, хлопцы, мы их здесь гопака плясать научим. Ховайтесь браты пид ракитами и жди. Як побегуть на нас, пуляй со всех ружей, посля в сабли. Чую, попляшем на свадьбе у сатаны з нехристями. Затаись и жди!

Казаки растянулись цепью, перегородив тропу от избушки, залегли, начали ждать с ружьями наготове. Через некоторое время послышался шум ломающихся кустов и на казаков начали выбегать нукеры Табункова. Первые четверо, не опасаясь засады, выбежали на тропу и тут их встретил весёлый голос Точилова.
– Шо, бесенята, свадьба с Керилой не понравилась? Ну нэ чёго, с нами попляшите! Огонь хлопцы!

Залп положил троих нукеров на землю, один присел и завизжал от боли. На тропу выбегали ешё трое нукеров, прикрывая собой Багорока Табункова.
– О цэ дило! А я уж думал шаблюка моя бэз угащения останится! Рубай их, браты! 

Замелькали сабли казаков и телеутов и пошла рубка знатная. Здоровенный нукер выхватив из ножен огромный тесак кинулся на Точилова. Иван с улыбкой отбил первый удар и, защищаясь саблей, отступил на шаг. Нукер был на голову выше Точилова и на нём был массивный железный панцирь. Думал нукер, что с лёгкостью расчистит себе дорогу к бегству. Ещё один страшной силы удар тесака обрушился на славного потомка вольных запорожцев. Задержав удар гардой сабли, Точилов припал на одно колено и выхватив кинжал из-за пояса, вонзил его в живот врага, между пластин стального панциря. Нукер вскрикнул и, выронив тесак из руки, всем своим весом упал на Ивана, придавив его к земле.
– Браты, Ивана зашибли! – крикнул Андрей Баюнов – Руби в капусту нечисть басурманскую. Мститесь браты за Точилова!

Казаки с тройной силой набросились на нукеров Табункова и, не жалея ни кого, рубили врага. Старый лис Табунков, поняв, что здесь не пробиться, бросился было назад, но тут на него выскочил волкодав Табет, а за ним тогул Барка и Кротов. Поняв, что не уйти, Байгорок вынул саблю из ножен и встал, готовый дорого продать свою жизнь.

Волкодав кинулся было на Табункова, но окрик хозяина заставил его остановиться. Пёс встал в стойку и глухо зарычал на Байгорока.

Разгорячённый погоней Кротов бросился было на телеутского зайсана, но Барка крикнул ему.
– Степан, стой! Мой Байгорок, у меня с ним свои счёты!
– Ну смотри, Барка! Твой, значит твой. – и Степан отошёл в сторону с саблей наголо.

Увидев это, телеутский зайсан Табунков глядя на Барку заговорил на своём языке.
– Отойди, старый охотник, я тебе зла не желаю. У меня с урусами война!
– Больше, чем ты мне зла сделал, уже никто не сделает. – ответил старый тогул – Вот и встретились, старый лис, сейчас ты заплатишь мне за смерть моей семьи.
Табунков смутился на немного, но, взяв себя в руки, проговорил:
– Кто ты, старик? Я тебя не помню! Уйди, а то раскрою твой череп своим клинком!
– Вспомни, шакал, князька Чеоктана, у которого ты вырвал глаза и повесил его на берёзе! Вспомни, сын шайтана, его мать! Которую ты сварил в котле и скормил своим собакам! Вспомни, отродье злых духов, как продал его детей в рабство джунгарам! Вспомнил шакал?

Табунков отпрянул назад и мотнул головой, как бы отмахиваясь от вплывших образов погубленных им. Старый Барка в это время достал из-за пояса топор и поднял его над головой.
– Вспомни, исчадие ада, брата его, которого ты травил медведями, на потеху джунгарским контайши? Вспомнил? Это я! Я выжил тогда и поклялся на той берёзе, где ты повесил брата, найти тебя и отомстить. Ты долго прятался шакал, у воеводы в Кузнецке моя ему нужники, но я поклялся дождаться, когда он тебя отпустит и порезать на ремни. Тогда ты ушёл! Но духи рода моего помогли мне найти тебя здесь! Готовся к смерти, старый облезший лис, она уже пришла за тобой!

Барка со всей силы опустил свой топор на голову Табункова, тот неуклюже пытался защитится саблей, но страх сковавший его, не дал ему это сделать. Топор с громким хрустом опустился на череп телеутского зайсана, разбив перед этим саблю Байгорока на мелкие части. 

Табунков упал с раскроенным черепом на землю и волкодав Табет бросился на его грудь, вонзив свои громадные клыки ему в горло.
– Не тронь его Табет, – хрипло проговорил тогул. – Пусть его сожрут лисы.
Пёс послушно отпустил тело Табункова и встал рядом с хозяином. Старый тогул устало опустился на землю и прислонившись к стволу ивы и закрыл глаза.

– Да, брат, знатно ты его уделал, – сказал Кротов, осматривая убитого телеута. – Видать много он тебе зла сделал! Ты посиди здесь, старый, а я посмотрю, что там с другими, якши?
Барка открыл глаза и молча кивнул Степану. Как только Кротов пошёл в сторону казаков Точилова, добиваюших нукеров, Барка поднялся и, взяв за ноги убитого им Байгорока, потащил его в заросли острова.
– Не будет тебе, шакал, покоя и на том свете! – бурчал себе под нос старый тогул. – Не похоронят тебя как человека. Лисы сожрут твое поганое тело, вороны склюют всё до последнего куска кожи.
Протащив Байгорока саженей двадцать, Барка нашёл старую разрытую барсучью нору. Немного раскопав проход норы, он запихал туда тело Табункова и после засыпал песком и закидал ветками. Потом, постояв немного, медленно пошёл на голоса казаков. Выйдя к месту, где была схватка с Байгороком, подошёл к казакам.

На тропе, где была рубка, казаки стаскивали в кучу изрубленных нукеров. Подойдя к самому большому нукеру Кротов увидел торчашую из-под него голову в запорожской папахе.
– Эво-на! Иванка, неужели погиб хохол? – Степан начал стаскивать труп нукера с Точилова.
– Не дождёшься, бисова дэтина! – хрипло раздался голос Точилова. – Ось это громада мэнэ ребры переломала. Здоровенный хряк басурманский. 
– Живой! – Кротов повернулся к остальным казакам. – Братцы, давай сюда. Живой Иванко. 

Втроём казаки подняли Точилова и положили на снятые кафтаны. Кроме поломанных рёбер на Иване не было ни одной царапины.

На вытоптанную после боя поляну у тропы, выехал верхом Кирила Белых и спрыгнув с седла подбежал к казакам наклонившемся над покалеченным Иваном Точиловым.
– Что тут у вас, братушки? Иван, жив, ну слава Богу. – Кирила перекрестился и взял за руку раненного товарища.
– Да чё ему, хохлу, будет-то? – весело проговорил Кротов – Пока мы там рубились, он видишь дружбана нашёл, обниматься полез, да не расчитали дружки и помяли друг друга! – Степан показал на огромного нукера, убитого Точиловым.

Белых подошёл к громадному телеуту. На мёртвом лице убитого застыл последний оскал смерти.
– Да, Ваня, пошто с дружком-то так? Видешь, он-то улыбался, как тебя увидел, а ты его ножичком приголубил! – не унимался Кротов.
– Та пошёл ты к едрене фене! – давя улыбку на лице, прохрипел Точилов. – Кирила Фирсыч! Убери эту холеру вид мэнэ, я нэ дыхнуть нэ рукой шевелить нэ можу, а вин, бисова дэтина, ржёт як тот мерин!
– Ладно, ладно, станичники, – с усталой улыбкой проговорил Белых – Давай Иванку к избушке несите. Там молодняк с Зудиловым телеутов стерегут связанных. Вот там и побалагурим!

Казаки подняли Точилова на руки и понесли в сторону рыбацкой хибарки. Белых осмотрел порубленных нукеров и сказал.
– А какой из них Табунков-то? Барка, ты же говорил, что он здеся с нукерами!
– Ушёл старый лис, – не глядя в глаза Кириле проговорил Барка – Ушёл, думаю далеко.
– Так эта… – начал было удивлённый Кротов. – Ты же, эта, топориком…
Старый тогул поднял глаза на Степана и тот смутился.
– А, да, Кирила, убёг старый шакал, – Кротов тоже опустил глаза, – Не догнали, один он ушёл.
– Жаль, – Кирила внимательно посмотрел на Барку и Кротова – Ну ушёл, так ушёл. Главное чтобы не повертался поганка старая.
– Не вернётся, Кирила, – Уверенно проговорил Барка. – Моя точно говорит, не придёт Байгорок никогда больше.
– Ну-ну, дай-то Бог! Пошли, любезные, и мы к остальным.

Казаки и тогул медленно пошли в сторону рыбацкой избушки. Огромный волкодав Табет рысил рядом принюхиваясь во все стороны и останавливаясь на шорохи листьев.

3.

Казаки привели оставшихся в живых телеутов в Белоярскую крепость. Приказчик Семён Гилёв взяв с них клятву на шерсти и крови, что они ни когда больше не будут воевать против русских и отпустил.

Точилов Иван через две недели встал на ноги и вновь выступал на службу, как и все казаки. Барка со свои псом Табетом прожили ешё год в Зудиловой деревне и ушли. С тех пор ни кто из казаков не видел старого тогула, но часто вспоминали и Барку и его огромного волкодава Табета. Кирила Белых через два года попросился в отставку и поселился на заимке своего отца Фирса на реке Лосихи. Кротов тоже через год после Белых ушёл по старости в отставку и поселился в Велижановке у крепости, позже потомки Степана Кротова переехали на заимку Сорочий Лог. Казаки Зудиловы так и остались в своей деревне и по сей день живут потомки славных казаков в селе Зудилово.

Крепость Белоярская простояла ешё двадцать лет. После этого управление Белоярской волости было перенесено в деревню Юдина и она стала называться Белоярской слободой. Кузнецкая линия была отодвинута к Алтайским горам и стала называться Колывано-Кузнецкая, чуть позже линия стала Бийской. Потомки славных белоярских казаков большой частью переселились на Колывано-Кузнецкую линию и поставили там три станицы: Верх-Алейскую, Антоньевскую, Чарышскую и множество казачьих посёлков.

Почти двести лет ещё, верой и правдой служили казаки алтайских станиц, защищая границы Государства Российского, участвовали во всех войнах до 1920 года. После Гражданской войны казачьи станицы переименовали в деревни и села. Славные сыны казаков Алтая воевали на всех фронтах Великой Отечественной войны, участвовали во всех войнах и конфликтах СССР, геройски проявили себя в Афганской и Чеченской войнах, не посрамив памяти своих славных предков, казаков белоярской крепости!

Источник

Киринчук Е. Белоярские казаки на Кузнецкой линии: повесть // Дети войны: ежемесячник.– Завьялово.– 3-5 вып.– 2013.