На Великой войне

Глава первая

1.

1915 год, осень. Уже год идёт Великая война, косит ливнем в Восточной Пруссии и Польше, завязла в литовских и белорусских болотах, носится горным ветром по крутым отрогам Карпат и Кавказа, спускается песчаной бурей в оазисы Персии. И не видно ей конца. Нескончаемым потоком поступают на поля войны русские полки. Из центральных губерний, из Сибири и Урала, с Дальнего востока спешат полки на кровавую свадьбу. Прошлогоднее наступление русской армии было провалено и германские войска накопили достаточно сил для своего рывка на всех фронтах, от Балтийского моря до Карпат. На полях Восточной Европы русская армия с большими потерями остановила немецкие и австро-венгерские войска и перешла к обороне на своей территории. На Кавказском фронте иное, союзница Германии, Турция, терпит одно поражение за другим, но сдаваться турки не собираются и упорно ведут бои за каждый перевал Кавказа.

В августе 1915 года шестой и девятый полки Сибирского казачьего войска по прибытию на Северо-Западный фронт, были сведены в Отдельную Сибирскую казачью бригаду. Почти сразу бригада очутилась в гуще боевых событий. Выгрузившись из эшелонов на станции Уцяны, Отдельная Сибирская казачья бригада получила приказ двигаться походным порядком вдоль линии фронта за город Вильно и присоединиться к 1-му кавалерийскому корпусу генерала Орановского. Пройдя три дня маршем, 9-й полк получил приказ командования повернуть на северо-восток и прикрыть отступление частей 5-й армии, попавших под удар германских войск в районе города Свенцяны. Согласно приказу, командир полка, войсковой старшина Первушин рассредоточил полк вдоль линии железной дороги у станции Подбродзье и по реке Вилейке. Сотням полка было приказано рыть окопы для отражения прорыва германских войск.

2.

Туманным, августовским утром, командир 6-й сотни есаул Анатолий Дмитриевич Баженов медленно шёл вдоль окопов, вырытых казаками его сотни. Позиция сотни проходила правым берегом речки по краю литовского села. На защитном френче ярко алел орден Святой Анны 2-й степени, полученный за прошлогодние бои с турками на Кавказе. Есаул Баженов попал в полк после болезни полученной им на Кавказском фронте в 1914 году, где он командовал 5-й сотней 1-го Ермака Тимофеевича Сибирского казачьего полка. В 9-й Сибирский казачий полк есаул прибыл уже перед отправкой полка на фронт. В пригороде Омска, станице Атаманской, есаул Баженов успел хорошо узнать казаков своей сотни, и был в них уверен. Казаки его сотни были в основном из алтайских станиц Бийской казачьей линии и Баженов знал их по японской компании 1904-1905 годов, где он был командиром 1-й сотни 9-го полка.

Есаул вглядывался в лица казаков, пытаясь угадать настрой казаков перед боем. Не привыкшие копать окопы, казаки негромко поругивались, но без злобы, с шутками. Подыскав подходящую канаву у берега, казаки углубляли её. Неумело зарывались лихие кавалеристы в болотистую почву. Проходя мимо группы казаков первого взвода, Баженов услышал.
– Едрит твою куму, – сквозь усы ворчал пожилой казак Ефим Петров, – кому дома в Яровском скажешь, что на войне окопу в болотине капал – засмеют! Надо в коноводы попроситься, чтобы ни позориться на старости лет!
– Ты, Ефим Палыч, хочь и старый вояка, разговоры эти бросай, – отвечал Петрову урядник Деев, – Это тебе фронт, а не киргизов в степе гонять.
– Деев, а ты хочь и урядник, а молодой мне советы давать. Я с твоим батьком в Корее японца бил, а ты в енто время на Зайсане рыбу, небось, тягал бреднем.
– А я, Ефим Палыч, просился тогда в 9-й полк. Не пустили, на границе сказали, тоже кто-то служить должен, – с обидой в голосе ответил Деев. – А ты дядька Ефим должон понимать, что паникав сейчас нельзя пусщать. И так уныло, а ты ещё жути нагоняешь. Германец видал, как пехоту пнул? Пообделались солдатики. Не зря же из Сибири столько казаков и стрелков понагнали, будет нам мясорубка здеся.
– А ты не бзди, Афоня, ты же цельный урядник. Вот и поднимай нам боевой дух, – с улыбкой не унимался Петров, – Ладно, Деев, не кручинься, японца били и ерманца в капусту пошинкуем!

Есаул не стал останавливаться, но про себя подумал: «Шутят казаки, значит ничего, можно воевать».

Казаки, тем временем вырыв окопчики, присели перекурить. В сотне, как и во всём полку, были казаки третей очереди призыва. Почти всем за тридцать, домовитый серьёзный народ, но были и молодые казаки, добровольцами записавшиеся в 9-й третьеочередной полк. Достав трубки, станичники забили в них казённую пахучую и горькую махорку, опустившись на дно окопов, раскурили.

– Опачки! А енто кто табак домашний курит? – Ефим Петров, зажав трубку в большой кулак, высунулся из укрытия и, как пёс на охоте, повёл по сторонам носом. – А ну говори крещёные, как на духу, кто душу родным дымом выворачивает?
– А ведь и правда, братцы, домашним бийским табачком потянуло! – Казаки стали высовываться из укрытий.
– Ежлив кто не признается! – ерепенился дальше Петров – Не будет ему удачи всю оставшуюся жизню!

Из соседнего окопа поднялся молодой казак Василий Тарский.
– Да у меня это, с дому табак остался на пару жменек, – Тарский виновато опустил голову.
– Васька, а ну давай в нашу окопу! Быстро, как на учении! – крикнул Петров.

Тарский быстро перебрался в соседний окоп.
– Ну, рассказывай, Вася, как тебя учили уважать старших! – Петров прижал Тарского к глиняной стене окопа, – Мы заслуженные геройские казаки казённую махорку курим! Да, Вася, давимся и курим, а ты, малолеток, родной табачок героям корейского похода жалеешь!
– Да не жалко мне, дядька Ефим! – оправдывался Тарский, спешно доставая кисет с табаком, – Ить никто не спрашивал!
– Ты, Вася, не из кержаков-староверов? – не унимался Петров, – Откель родом, не с кержатского Топольного?
– Да нет, казак же я! С Тигирека!
– Андрей Тарский, не батька твой? – Петров уже спокойней набивал табаком Тарского свою трубку.
– Он и есть – батя! – радостно отвечал Тарский.
– Вот мы с твоим батей в Корее японца били, а ты мне табак пожалел! – увидев, что Тарский хочет возразить, Петров взял Василия за плечо и встряхнул, – Ладно, казак, ладно, шуткую я! Я, Вася, отсыплю себе твого знатного табачку, а бате писать будешь, от односума привет передавай! Ну всё, давай в свою нору, казак, видишь, урядник кулаком грозит? Беги, Вася, к себе с Богом!

Тарский, не до конца понимая произошедшего, мигом перемахнул в свой окоп. Урядник Деев с укоризной покачал головой и уже строго сказал.
– А ну замолч, станичники! Германец рядом, а вы здеся скочите, как косули по горам! Смотри внимательно, карабины на бруствер!

Посмеявшись и перекурив, казаки взвода уже внимательней смотрели на другой берег речки в сторону германца.

Через брод, напротив вырытых казаками окопов, медленно переправлялись потрёпанные немцами стрелковые части и обозы 5-й армии. Казаки-сибирцы, видя потрёпанные пехотные части, невольно напряглись, предчувствуя надвигающийся бой. С запада приглушенно доносилась орудийная канонада и ружейные выстрелы.

3.

К вечеру, когда прошли основные отступающие русские части, командир сотни есаул Баженов отправил казаков второго взвода в разведку на ту сторону речки. Вахмистр Астафьев взял из взвода четверых казаков, и разъезд медленно продвигался по сосновому бору в сторону неприятеля.

Казаки ехали медленно, держа карабины на седле. Первый раз казаки сотни шли на прямое соприкосновение с врагом. Напряженные лица и фигуры казаков выдавали тревогу.

Вахмистр Иван Фёдорович Астафьев, казак сорока лет, родом из Верх-Алейской станицы, был опытный вояка и командир. Как и все казаки бийской линии, срочную службу проходил в 3-м Сибирском казачьем полку на границе с Китаем. В русско-японскую войну служил в 6-м полку. В Корее был ранен японцами и, получив чин вахмистра, был отправлен домой, но не долго казак прожил мирной жизнью, после начала войны с Германией добровольцем записался в 9-й полк и пошли по-новому служивые казачьи будни. Спокойное открытое лицо с чёрными поседевшими усами, казалось, было невозмутимо и сосредоточенно. Зорко вглядываясь сквозь вековые стволы сосен, вахмистр тихим голосом отдавал приказания.
– Портнягин, смотри по левой стороне, не зевай! Шестаков, правая сторона твоя, гляди зорче! Хлыновсий, Корнилов, не зевай, держись за мной. Кто германца увидит, крикни филином и жди приказа. Стрелять только в крайнем случае!

Казаки молча рассредоточились и пустили коней шагом. Вечерний сосновый бор шумел лапами, и в сумерках казалось, что за каждым кустом притаились вражеские солдаты.

Через версту дозор выехал на большую поляну, поросшую дикой смородиной. Вахмистр поднял руку, казаки замерли на краю леса.
– Спешится! Корнилов за коновода. Отведи коней назад в бор и жди. Я с Хлыновским пойду вперёд, остальным залечь и ждать! – спрыгнув с коня и снимая шинель, приказал Астафьев.

Корнилов, взяв коней за поводья, повел их назад в бор, Портнягин с Шестаковым залегли за поваленной сосной на краю поляны. Хлыновский, скинув шинель, двинулся за Астафьевым.

Держась в двух метрах друг от друга, Астафьев с Хлыновским осторожно пробирались сквозь кусты смородины. Вечерний осенний туман молоком стелился над землёй, ватой окутывал ноги казаков и как бы мешал продвижению. Так казаки подошли к небольшому ручейку и остановились. Вдруг впереди послышался шум ломаемых кустов и казаки присели, держа карабины наизготовку.

К ручью из кустов почти бегом вышли двое русских солдат. Один был с винтовкой в руках, второй тесаком прорубал проход в кустах, а винтовку, наверное, потерял при бегстве. Грязные и оборванные пехотинцы постоянно оглядывались назад и не заметили притаившихся казаков впереди себя.
– А ну стой, православные! – крикнул вахмистр и поднялся из зарослей смородины.

Один солдатик от неожиданности резко повернулся на окрик и, зацепившись за корень куста, упал в ручей, выронив винтовку. Второй солдат резким выпадом выкинул тесак вперёд на голос и застыл.
– Да свои мы, православные! Кинь тесак, а то поранишь, не дай Бог! – с улыбкой проговорил Хлыновский.
– Слава Богу, свои, крещёныя! – радостно проговорил солдат и опустил тесак.

Второй, барахтаясь в грязи ручья, всё же поднял винтовку, и, встав на ноги, вытянулся во фронт, как на параде.
– Кто такие, драпуны, и откель бигим? – строго спросил вахмистр Астафьев.
– 10 пехотного полку рядовые, Сидоркин и Кожемяк, господин вахмистр – заметив отличия на погонах Астафьева, ответил солдат с тесаком и вытянулся перед казаками. – Я Сидоркин, а вона он – Кожемяка! Мы, как полк в отступление пошел, заплутали в бору и на хуторок вышли. А тут германец…
– Дальше что? – прервал солдата Астафьев.
– Германец прямо за нами гнался, мы, господин вахмистр, перед поляной оторвались от них. Там за борком хутор литовский, там они нас чуть и не защемили, – и, сплюнув на землю, Сидоркин начал ругаться. – Чтобы их чёрт в ад забрал! Да чтобы они дома не увидали! Да раскудри их мать ерманскую…
– Хорош, завёлся, «аника-воин». Ты где винтовку потерял, вояка? – Астафьев строго рыкнул на солдата.
– Так эта… Тама, на хуторке, – Сидоркин виновато опустил глаза, – Ерманец как зачил пулять с ружьев, я как раз в хате провиянт искал. Винтовку у шкапа прислонил. Тут как пули завизжат. Я в окошку и выпрыгнул.
– Вы ешё и мародёры? – Хлыновский поднял карабин.
– Не-не... – замахал руками Сидоркин – в хате ни кого не было! Хозяива, видать, раньше нашего от германца сбежали! Мы не того, не марадёрили. Ей Богу, братцы, как на духу!
– И сколько германцев было, заметили?
– До взвода пожалуй было, – отвечал уже Кожемяк, – Я, как отстреливался, обойму выпустил, а они всё пёрли!
– Ну, хоть ты отстреливался. Ладно, бегите далее вояки! Там вас наши казаки встретят, скажите, что вахмистр Астафьев приказал к сотенному направить, пусть укажут дорогу. Всё поняли, не забудете?
– Никак нет, господин вахмистр! Запомнили! – ответил за двоих Кожемяк.

Солдаты быстро пошли в показанном направлении и скрылись в кустах. Казаки, проводив взглядом солдат, переглянулись.
– Ну, и что далее, Иван Фёдорыч? – спросил Хлыновский.
– А далее я пойду, насколько можно, вперёд. Надо глянуть, сколько там, на хуторе, германцев. Ты, Хлыновский, обожди здесь немного и, если не услышишь шуму, двигай к нашим. Пусть с конями сюда бегут по-тихому, и ждите меня здеся, у ручья. Если через час не приду, двигайте за мной. Ну всё, я пошёл!
– С Богом! – Хлыновский, взяв карабин наизготовку, прислонился к осине.

Астафьев, пройдя поляну, вошёл в бор и через двести метров вышел к хутору. Литовский хутор был небольшой, огороженный со всех сторон добротным сосновым тыном и находился на перекрестке дорог. Дом, рубленный из сосны, был продолжением тына, и маленькие окна как бойницы пусто смотрели на лес. Астафьев ползком пробрался к тыну и заглянул во двор. Внутри просторного двора пылал большой костер, и были видны фигуры в серой немецкой форме. Германские солдаты, около двух десятков, спокойно сидели у костра и что-то выпивали, несколько солдат обшаривали хозяйственные постройки и двор. У больших ворот хутора сидели два солдата и спокойно курили, поглядывая на дорогу, ведущую на запад от хутора.

Вахмистр хотел было уже возвращаться к своим, как вдруг услышал конский топот с дороги. По направлению к хутору ехало четверо германских драгун, меж ними, подгоняемый пиками, бежал русский офицер. Из дома хутора вышел немецкий офицер и направился воротам. Драгуны, подъехав к хутору, о чём-то переговорили с пехотным офицером и, оставив русского пленного, галопом направились по дороге на север. Офицер о чём-то спросил пленного, русский молча, отрицательно мотнул головой. Германский офицер подозвал двух солдат и они повели пленного к сараю. Открыв ворота сарая, солдаты штыками загнали русского внутрь, закрыли ворота, и один остался часовым при пленном.

Услышав позади себя шорох, Астафьев обернулся и увидел крадущихся к себе Портнягина и Хлыновского.
– Вовремя, братцы! – шёпотом проговорил вахмистр, – Где остальные?
– Корнилов с конями, Шестаков левее нас пополз, – Так же шёпотом ответил Хлыновский.
– Вот и славно! Тут, братцы, такое дело. Германцы нашего офицера пригнали и в сарай закрыли, – Астафьев показал рукой в сторону сарая, – Тут хош плачь, а свого офицера спасать нужно. Ты, Хлыновский, давай к Шестакову и ползите к воротам, мы с Портнягиным прокрадёмся к задней стороне сарая. Как будете у ворот хутора, крикните филином и открывайте огонь по германцу. Мы же попробуем разбить решётку у сарая и вытащим офицера. Залпа три сделаете и к коням лесом уходите, в бой не ввязывайтесь. Мы к тому времени думаю, успеем офицера вытащить. Всё поняли? Ну, давайте, казачки, с Богом!

Хлыновский направился к Шестакову, а вахмистр с Иваном Портнягиным стали пробираться вдоль тына к окошку сарая. Подобравшись к окошку сарая, Портнягин поднялся и попробовал руками решётку.
– Ну как, Иван, сорвём? – спросил Астафьев.
– Сорвём, она на четырёх гвоздях прибита!
– Кто здесь? – послышался голос из глубины сарая.
– Ваше благородие, свои… казаки 9-го полка, – тихо ответил Портнягин, – вы к окошку подойдите и, как только услышите стрельбу, давите решётку на улицу.
– Понял, братцы! Слава Богу, свои! – прошептал пленный офицер из сарая.

Тут со стороны послышался крик филина и залп из двух карабинов ударил в вечерней тишине бора. Один часовой у ворот хутора упал замертво, второй со стоном медленно опускался на землю, выронив винтовку. Германские солдаты кинулись к воротам, и тут раздался второй залп казаков. Немцы упали на пыльную землю двора и открыли беспорядочный огонь в сторону ворот. Из хаты выскочил офицер и, размахивая пистолетом, стал поднимать своих солдат, указывая им в сторону ворот. Германцы поднялись было, но третий залп казаков положил их вновь на землю. Часовой у сарая, во время второго залпа, упал на землю и пополз вдоль тына, прячась от выстрелов.

В это время Портнягин с Астафьевым рванули на себя решётку, и она с небольшим усилием поддалась и выпала из окна. Из проема показалась голова и плечи пленного офицера, казаки, схватив его за плечи, вытащили наружу.
– Спаси Бог, братцы! Век не забуду! Разрешите представиться, поручик 10-го пехотного полка Марков, – радостно заговорил освобождённый.
– Не до разговоров сейчас, поручик, – разглядев погоны, проговорил Астафьев, – Давай быстрее веди Портнягин к коням! Быстрее, пока они Вас не кинулись проверять!

Казаки с поручиком быстро побежали в сторону, где их ждал Корнилов с конями. В это время Хлыновский с Шестаковым дали ещё залп и стали лесом отступать к коням. Германские солдаты ещё минут двадцать палили во все стороны, не рискуя выходить за ворота хутора. Это и помогло казакам с освобождённым поручиком благополучно добраться да коней и отправится к расположению своей сотни.

По дороге в разговоре поручик рассказал, как их полк был внезапно атакован превосходящими силами германских войск и, не выдержав напора, вынужден был отступить к бору. Отступая к полоске леса, полк был атакован кавалерийским полком германцев и рассеян. Он, поручик, прикрывал со своим взводом санитарные двуколки. Взвод Маркова, сколько мог, держал у кромки бора оборону, но внезапная атака немецких драгун отрезала его и трёх солдат взвода от основных сил и в рукопашной его бойцы полегли. Его же оглоушили прикладом карабина и в бессознательном состоянии взяли в плен.

Прибыв в место расположения сотни, вахмистр Астафьев доложил о результатах разведки и, получив благодарность от командира сотни и поручика Маркова, отправился к своим казакам.

Глава вторая

1.

Ночью к реке, за которой были окопы сибирских казаков, подошли пехотные части германцев. Около роты противника попыталась перейти брод, но были встречены огнём казаков. Потеряв восьмерых солдат убитыми и раненными, отступили и окопались на противоположном берегу речки. Началась вялая перестрелка. К полудню подошли в подмогу две роты финляндского полка и заняла оборону левей казачьих окопов.

Утром с неприятельского берега велся прицельный огонь по окопам и трое казаков были ранены. Фельдшер сотни Максимов, осмотрев раны казаков, доложил командиру сотни, что германцы стреляют разрывными пулями и, скорее всего, огонь вёлся с какого-то высокого места. Осмотрев позиции противника, есаул понял, что неприятельские стрелки засели на крыше скотного двора, находившегося на другом берегу. С левого фланга сотни окопы соприкасались с сельским амбаром. Есаул Баженов собрал из сотни алтайских казаков-зверобоев и направил их на крышу амбара для обстрела позиций противника.

Десять казаков сотни из алтайских станиц собрались вечером в окопах, напротив амбара, чтобы по темноте скрытно забраться на крышу и попробовать сбить вражеских стрелков-снайперов. Старшим был приказной Алексей Шестаков из Чарышской станицы.
– Ну, братцы, как стемнеет, ужом ползём до амбара и потихонечку на крышу – наставлял своих стрелков Шестаков. – Шухавцов с Серебрениковым со мной наверх, остальные по амбарчику рассредоточьтесь и прикрывайте. Всем понятно?
– Да чё тут непонятного-то, понятно конечно! – Ответил за всех Фёдор Шухавцов.
– Кто курит, курите сейчас, – продолжал Шестаков – Там курить не разрешаю, кисеты и трубочки оставим сдеся.
– А почто так? – спросил казак Назаров.
– А по то, Назаров! По дыму тебя, балду, узреют и голову твою бестолковую разрывной пулькой оторвут! – приказной строго посмотрел на Назарова.
– А вона чё! – и Назаров полез за кисетом с трубкой.

Ещё шесть казаков набили трубки табаком и с удовольствием закурили присев на дно окопа. Через минуту в бруствер окопа прямо над головами курящих врезалось несколько пуль, поднимая фонтанчики пыли. Казаки попадали и стали спешно тушить трубки. Одна из пуль сбила фуражку с головы высокого казака Снигирёва, тот присел ниже и зачертыхался.
– Вот ить как, я же не курю, а чуть голову из вас, куряг, не потерял! – поднимая пробитую фуражку, ворчал Снигирёв.
– А я вам, полудуркам, гутарил! Немец на дым стреляет! А ну давай все свои курилки с кисетами бросай прямо сейчас! – Шестаков, матерясь, поднимался с пыльного дна окопа, – Снигирёв, ты как увидишь, еслив ешё кто закурит, бей, не стесняйся.

Казаки невольно посмотрели на пудовые кулаки Степана Снигирёва. Снигирёв был родом из посёлка Смоленского станицы Антоньевской и славился силищей своей на всю бийскую линию. Так же Степан был известен как отличный охотник и стрелок. Он один из немногих казаков посёлка Смоленского, бил птицу влёт без промаха.

Рядом в окопе казаки сотни постреливали в сторону германских окопов вроде как с ленцой, но стоило кому-то из солдат противника показаться над бруствером, как тут же дружный залп казаков загонял германца в свой окоп. Неприятель не оставался в долгу и то там, то здесь слышался русский мат и ругань раненного казака.

Как стемнело, германцы подожгли крестьянские скирды на своём берегу и при свете полыхающих костров усилили обстрел русских позиций. К казакам, вызвавшимся идти охотниками под началом Шестакова, подошёл командир первого взвода, сотник Борис Новосёлов.
– Ну, братцы, пора, – скомандовал сотник Новосёлов, – Сейчас на правом фланге третий взвод начнёт шуметь. Вы в это время двигайте, с Богом!

Тут же, справа прогремел оглушительный залп, за ним второй и немецкие стрелки перенесли свой огонь на правый фланг.
– Пошли, братушки! – и приказной Шестаков первым перевалил через бруствер и ползком по-пластунски двинулся к амбару.

Казаки по одному последовали за старшим. Амбар находился левее вырытых окопов и чуть выдвигался в сторону неприятельского берега. Через пять минут казаки были в амбаре и распределились по позициям, назначенным заранее. Шестаков с Шухавцовым и Серебрениковым забрались на крышу и заняли позиции для стрельбы по углам и по центру крыши.
– Эй, внизу! Сидите смирно, огонь открывать, только если германец начнёт вести по крыше огонь! Поняли? – крикнул сверху Шестаков.
– Так точно, поняли – ответили снизу казаки.
– Шестаков, а, Шестаков! – крикнул наверх казак Егоров.
– Ну что тебе?
– Разреши к вам наверх подняться? Здеся внизу и шестерых хватит, а?
– Ладно, давай! И Назарова захвати!

Двое казаков залезли на крышу и взяли на прицел постройку на другом берегу. Через минут десять со строения на берегу противника мелькнула вспышка выстрела, затем другая и третья.
– Заметили, соколики, – спросил Шухавцов – Давай, братцы, без команды по вспышкам огонь!

Тут же раздались четыре выстрела по противнику и в отблеске огня горящих скирд было видно, как два германских солдата упали с крыши скотного двора. Казаки усилили огонь и ещё три вражеских солдата упало замертво. На том берегу к строению из окопов выскочило около десятка солдат и бегом бросились к упавшим товарищам. Казаки с крыши вели такой сильный и точный обстрел, что шестеро германцев упало, не добежав до здания. Заметив это, противник усилил огонь, но, не поняв, откуда снимают их стрелков, сосредоточил весь огонь по окопам казаков.

Вторая партия германцев выскочила из-за укрытий и бегом направилась в сторону лежавших товарищей. И снова точный огонь алтайских казаков-зверобоев положил ещё четверых врагов. После этого залпа казаков, немецкие наблюдатели, наконец, увидели, откуда ведётся стрельба, и через минуту стройный залп врага изрешетил амбар, где прятались казаки. Казаки ответили нестройным залпом и кубарем все пятеро скатились вниз с крыши.
– Все живы? – прохрипел Шестаков.
– Вроде все! – ответили приказному.
– Меня задело, в плечо… – простонал Назаров.
– Тяжело? Братцы, кто рядом, перевяжите его и оттащите в безопасное место!

К Назарову под градом пуль противника подполз Снигирёв и перевязал товарища. Тем временем противник усилил огонь по амбару, и пулями задело ещё двоих казаков. Кое-как перевязавшись, казаки начали отвечать выстрелами на вспышки с противоположного берега. Так продолжалось часа два и к рассвету казаки увидели, что в сторону амбара, скрываясь за буграми, двигается до взвода противника. Подойдя к воде, противник бросился через речку к амбару, надеясь захватить стрелков и отомстить за своих, погибших в ночной перестрелке. Выстрелы из окопов мало приносили вреда нападавшим, и они уже со штыками на перевес бросились к амбару.
– Снигирёв, хватай на плечо Назарова и, как только мы дадим залп, бегом к нашим, в окопы. Братцы, как германец подойдет шагов на тридцать по моей команде огонь. После второго залпа в шашки. Всем понятно? – прокричал сквозь шум выстрелов Шестаков.
– Понятно! – Раздалось со всех концов амбара, где казаки из всех окон и щелей вели огонь по противнику.

До приближающихся германских солдат оставалось шагов пятьдесят и Шестаков поднял руку.
– Приготовились, – стрелки замерли, беря на прицел врага. – Не торопись, ещё чуть-чуть! Снигирёв, готов?
– Готов! – ответил Снигирев, поднимая раненого Назарова на могучее плечо.
– Огонь!

Раздался стройный залп из восьми карабинов и шестеро германцев, запнувшись, упало на землю. Тут же прозвучал второй залп, германцы остановились, и восемь казаков с шашками наголо выскочили из амбара, и началась рукопашная. Не ожидавшие такого отпора, немцы растерялись, и казаки буквально врубились в строй врага, положив сразу четверых на месте.

Увидев это, сотник Новосёлов выскочил из окопа и крикнул.
– Взвод, за мной в атаку, марш! – и побежал к амбару на помощь казакам Шестакова.

До амбара от окопов было шагов сто пятьдесят и казаки первого взвода, с криками «Ура», свистом и гиканьем бросились на помощь товарищам. На середине пути их встретил Снигирёв и, передав раненного Назарова фельдшеру взвода, кинулся обратно на подмогу к своим стрелкам.

В это время казаки Шестакова начали отступать от амбара под натиском превосходящего противника. Двое казаков было убито, остальные шестеро получили ранения штыками и пулями. У Шестакова, пулей раздробило кисть правой руки, и он левой отбивался от германцев шашкой. Казак Шумских, получив ранение штыком в плечо, также отбивался шашкой, изрубив троих противников. Серебреников, раненый в ногу, стоял на одном колене и стрелял по противнику, как на стрельбище. Германские пехотинцы окружили стрелков и готовились к последнему штыковому рывку, чтобы добить раненных казаков. И как раз в это время подоспели казаки первого взвода с сотником Новосёловым во главе.

Первым подскочил Снигирёв, орудуя прикладом карабина как дубиной, уложил троих противников и встал рядом с раненным Серебрениковым, размахивая оружием. Сотник Новоселов, выпустив все патроны из револьвера, шашкой отбил удар штыка направленный на упавшего Егорова. Неприятельские солдаты начали отступать, теряя бойцов, и казаки, вновь заняв амбар, открыли огонь по отходившему врагу.
– Вот спасибо, сотник, если бы не Вы, искололи бы нас ерманцы штыками, как того тайменя острогой, – пытался пошутить Шестаков и упал, потеряв сознание от потери крови.
– Казаки, раненых выноси за позиции, амбар спалить к чёртовой матери! – Приказал сотник и трое казаков бросились к амбару. Остальные казаки помогали раненным выходить под огнём к своим окопам. Вывели всех и вынесли двоих убитых казаков.

2.

Два следующих дня прошли в перестрелке из окопов. К вечеру третьего дня, к командиру сотни есаулу Баженову подошёл сотник Новосёлов и предложил атаковать ночью противника в конном строю.
– Ну и как, сотник, вы себе это представляете? – спросил есаул у Новосёлова.
– Я всё продумал, господин есаул! Мы с казаками взвода присмотрели сарайчик тут один, брёвна длинные и их хватит перекинуть через речку. Примерно с полверсты от моих позиций, напротив финляндцев, речка уже и берега позволяют перекинуть переправу! Если ночью потихонечку наладим проходы через реку и к рассвету ударим по германским позициям с левого фланга.
– Ну, пойдемте, сотник, посмотрим, что можно придумать, может и проведём утреннею атаку.

Осмотрев место переправы и опробовав крепость брёвен разобранного сарая, есаул Баженов поддержал план Новосёлова и приказал набрать в каждом взводе по десятку казаков для усиления первого взвода в утренней конной атаке. Сам же Баженов направился в штаб полка доложить о готовящемся ночном деле.

Баженов доложил командиру полка Первушину о готовящейся конной атаке и тот одобрил вылазку и направил в помощь для наведения переправы сапёрный взвод.

По прибытию на место проведения вылазки сапёры полка в полной темноте и без шума перекинули брёвна через речку, связав их канатами. Ширина переправы была пригодна для прохода по ней казаков попарно. Новосёлов же, оставив в окопах десяток казаков, с остальными собрался в балке недалеко от переправы. Туда же прибывали казаки других взводов. Набралось полсотни для ночной атаки при двух хорунжих. Осмотрев переправу, сотник приказал казакам оставить всё лишнее, пополнить запасы патронов и ждать приказа. Подозвав к себе хорунжих Кузнецова и Дмитриева, сотник вполголоса отдавал приказания.
– Хорунжий Кузнецов, возьмете с собой десять казаков и пойдёте первыми. Как переправитесь, займите позиции с левого фланга от окопов противника и ждите переправы остальной группы. Как только остальные переправятся, оставайтесь на месте и по выстрелу готовьтесь в конную атаку. Понятно?
– Так точно, господин сотник!
– Хорунжий Дмитриев, со своим десятком переправляетесь за основной группой и выходите на правый фланг атаки. После атаки собираем трофеи, забираем пленных и быстро обратно. Вашему десятку переправляться последними и после полной переправы разрушить мост полностью.
– Понял, господин сотник! – ответил Дмитриев.
– Начало вылазки в 4:00. Прошу к своим людям, господа офицеры!

Хорунжие направились к своим казакам.

В ожидании атаки казаки собрались в группы и разговорились, чтобы отвлечься от волнения, перед ночной вылазкой.
– Скоро осень! Дома казаки сейчас лучат тайменя по ночам! – глядя на звезды, говорил урядник Поливаев, – Эх, домой бы в Чарышскую! Люблю я по ночам с острогой поохотиться!
– Да какой там лучить! Вот с ружьишком бы по полям, да по пойме побродить! – возбуждённо прервал Поливаева Шухавцов, – Щас у нас по пойме Оби гусей да уток уйма! Хочь палкой сбивай! Отожрались на зерне, как твои параси, жирные жуть!
– Это где такие поросята с крылами? – с ехидцей проговорил пожилой казак Ефим Петров.
– Да у нас возле Терской, – отвечал Фёдор Шухавцов.
– Ты вона Тарскому Ваське расскажи, можа он и поверит! Васька, веришь? – Ефим повернулся к Тарскому.
– Верю, дядька Ефим, а чё? – молодой Тарский пододвинулся к спорящим.
– Тьфу, балда, – Петров сплюнул от досады, – А ты был у их в Терской-то, а, Васюта?
– Нет, не был, я из Тигирека, только в сторону Усть-Каменогорской ездил.
– А чё тада гутаришь, бестолочь? Я-то бывал в ихних местах! Тама поля да овраги, откель тама столько живности-то? Вокруг мужицкие сёла, а те всё бьют, не давая вырасти да жир нагулять!
– Ты что, Ефим? – взвился орлом Шухавцов, – Мы мужиков-то не пускаем на свои угодья! У них свои места для охоты.
– Ну-ну! – отвечал Петров, – Помню, как припёрли доброходы с Рассеи, так они у вас по посёлкам всех гусей поворовали! Нас, помню, погнали к вам мужичков успокаивать, да хорошо сами мужики угомонились, а то поободрали бы у вас всё до портков исподних.
– Да, была буза, – отвечал Фёдор, – Коих споймали да пороли, а иных и в Бийскую тюрьму свезли.
– А чё это за доброходы-то? – спросил Тарский.
– Да тут видишь что, Васюта. В Рассее у мужика всю землю-то помещики отобрали, потому как лентяи и пьяницы! Вот их Столыпин к нам на Алтай и погнал, мол земли на Алтае много, а людишек мало. Они, переселенцы, по дороге деньгу подъёмную прогуляли да проели, и припёрли они к нам, босота-горемычная. А исть, Вася, всем охота. Вот и пошли они у казаков да старожилов подворовывать.
– Прямо воровство было? Вона как! – Тарский удивлённо развёл руками.
– Было, Василий, было. Мы до того, как их к нам пригнали, дома не запирали, скотина с птицей вольно паслась по лугам. А как понаехали переселенцы, в станичной лавке замки все скупили, всё закрывать начали на пудовые засовы.
– И что, все воры? – не унимался Тарский.
– Да нет, не все конечно. Есть и справные хозяива из переселенцев. А воровать, думаю, с голодухи стали. Голод, Вася, не тётка. Когда детишки пухнут, иной и на убийство пойдёт!
– Да тут не поспоришь, – задумчиво проговорил Ефим Егоров, – Помню, перед японской войной, мор у нас в Яровском случился. Почти вся скотина издохла! Так только охотой и выжили, спасибо Господу маралов и косуль в горах тьма. Я хорошо, в Бийск ореха кедрового воз повёз, продал, да хлебушка купил. А некоторые и кору в муку добавляли для сытности. Ну не чё, выжили, воровать не пошли.
– Ну так, тайга – кормилица! Мы как раз в это время на Бахаревский хребет ездим, – вступил в разговор казак Фролов, – Почитай все казаки Слюдянки сейчас в тайге – шишкуют, да зверя бьют. В тайге сейчас красота! Как там мои сейчас? Два сына в шестом полку, один в третьем, дома Федька малолеток шешнадцати лет, да бабы. Справятся или нет? – Яков Фролов повернулся к сотнику Новосёлову, – Ваше благородь, до зимы-то побьём германца, а?
– Думаю, побьём, Яков, – ответил сотник, но как-то неуверенно.
– Ну-ну, скорее бы! А то дома бабы да ребятишки малые, а хозяйство без казака захереет. Помню с японской кода пришли, я до домой прибыл и осерчал. Вроде и не долго были со старшими сынами в Корее, а хозяйство в упадке. Два года поднимали. Эх!

Так за разговорами пролетело время. Сотник Новоселов посмотрел на часы.
– Пора! Хорунжий Кузнецов выдвигайтесь со своими людьми!

Десяток казаков вмести с хорунжим, начали переправу. Остальная группа последовала за ними. Переправиться удалось тихо, и противник не заметил полусотню на переправе. Рассредоточившись, казаки, взяв пики наперевес, ждали только сигнала для атаки.

Новосёлов поднял револьвер и крикнул, обращаясь ко всем казакам.
– Братцы! Не посрамим имени сибирцев! На окопы противника! В атаку, арррш!!! – и выстрелил в воздух.

Вытянувшись дугой, казачья лава понеслась на окопы германской пехоты. В утренних сумерках раздалось русское «Ура» и пронзительный свист казаков.

В окопах противника, услышав наступающих казаков, из землянок стали выбегать германские пехотинцы и нестройный залп прогремел в сторону казаков. Но уже поздно было остановить лихую атаку сибирцев и казаки оказались над окопами немцев. Первые пики нашли свою добычу и окрасились кровью врага.

Казаки, заскочив на позиции противника, метнув пики как дротики, начали работать шашками. Затрещали германские шлемы, ломаясь под ударами Златоустовской стали, почернели серо-синие мундиры от крови. С десяток казаков соскочили с коней и из карабинов расстреливали врага в окопах. Сотник Новоселов, расстреляв все патроны из револьвера, крутился верхом и рубил шашкой начинавших покидать окопы германцев. Выскочивший из землянки немецкий офицер напоролся на выстрел Егорова и упал на дно окопа с простреленной грудью. Василий Тарский, расстреляв обойму из карабина, шашкой отбив штык, развалил до груди напавшего на него противника. Шухавцов ударил с такой силой вражеского фельдфебеля, что клинок шашки переломился об крепкий шлем германца. Бросив сломанный клинок, Шухавцов руками схватил за горло здоровенного баварца и свалил его на дно окопа, душа врага.

Германские солдаты, не выдержав напора казаков, стали покидать окопы и побежали. Оставшихся германцев, казаки добили в рукопашной.
– Братцы, собирай трофеи и пленных, и мигом назад к своим! – Прокричал хриплым голосом сотник и казаки начали собирать добычу.

С правого фланга прискакал посыльный от хорунжего Дмитриева и доложил Новосёлову.
– Господин сотник, на нашем фланге противник напирает и вот-вот прорвётся сюда.
– Скоро уходим. Потери есть? – спросил сотник.
– Двое ранены тяжело и так, по малости, четверо – ответил посыльный.
– Понял, давай обратно и скажи хорунжему, чтобы отводил людей к переправе.

Посыльный кивнул и помчался обратно, погоняя коня нагайкой.
– Всё! Отходим! Кузнецов со своими, прикрывает! – крикнул сотник.

Казаки быстро вскакивали на коней и с двумя пленными и трофеями стали быстро переправляться через речку. Последними, отстреливаясь от наседавших с обоих флангов германских пехотинцев, отходили казаки Кузнецова.

Не успев до конца опомниться, от утренней атаки, германские пехотинцы вяло преследовали казаков, боясь попасть в засаду. И, заняв потерянные в утреннем бою окопы, постреливали в отходивших, не выходя из укрытий.

Когда последние казаки Кузнецова перешли через реку, пехотинцы роты финляндского полка усилили огонь по противнику, не давая подойти к месту переправы. Сапёры подорвали мостик и полусотня Новосёлова, отправив пленных в штаб полка, направилась по своим позициям.

Потеряв двух убитыми и около двадцати раненными в утренней вылазке, казаки Новосёлова, уничтожили около пятидесяти баварских стрелков, двоих захватили в плен и нашли ценные документы, у убитого Егоровым немецкого офицера.

Отправив раненных в лазарет полка, командир сотни построил участников утреннего дела и поблагодарил за храбрость. Так же есаул Баженов направил командиру полка представления на награды отличившимся.

3.

В конце августа германское командование собрало в кулак все свои кавалерийские части для броска к станции Молодечно. Цель прорыва – перерезать железную дорогу и с удержанием Молодечно, начать наступление на Минск. В результате прорыва германской кавалерии 9-й Сибирский казачий полк войскового старшины Первушина попал в окружение и был вынужден оставить позиции и с боями прорываться из германского котла. После очередного боя полк занял белорусское местечко Плещаница. Не смотря на пожары и разрушения после боя, в местечке работал телеграф, и командир полка связался с командованием 10-й армии. По телеграфу от командования Первушин получил приказание соединиться с частями кавалерийского корпуса генерала Орановского и походным порядком выдвинуть полк к станции Молодечно. Полк тут же выступил для соединения с основными силами корпуса и на следующее утро благополучно прибыл в распоряжение генерала Орановского. В составе своей родной Отдельной Сибирской казачьей бригады, 9-й полк участвовал в отражении атак кавалерии противника на станцию Молодечно. В этих боях казаки получили огромный боевой опыт, и не раз конные атаки сибирских казаков сбивали мощный напор баварской и саксонской конницы противника.

В конце октября 1915 года полк направляется на уничтожение конных групп противника, прорвавшихся в сторону города Борисова, и успешно выполняет приказ командования. В боях на подступах к Борисову сибирские казаки уничтожили полностью одну группу германцев и вынудили другую уйти за линию фронта.

До конца 1915 года 9-й Сибирский казачий полк участвует в позиционных боях на Северо-Западном фронте и ранней весной 1916 года полк перебрасывается в район города Рига, где несёт охрану побережья и всё лето находится при 2-м Сибирском армейском корпусе. В августе 1916 года полк отзывают с германского фронта и направляют в Туркестан, где начались вооруженные выступления киргиз-кайсаков и сартов. На восстание против русского правительства их подбили германские и турецкие агенты, чтобы подорвать поставки продовольствия и людей на действующие фронта войны.

В Туркестане казаки полка простояли до января 1917 года. Совместно с Акмолинским отрядом, казаки полка очищали семиреченские и сибирские станицы от взбунтовавшихся азиатов. Прибыв в Семиречье, 9-й полк за две недели усмирил озверевших киргиз и сартов и, после подавления восстания, полк был направлен на Персидский фронт.

Глава третья

1.

В Персии ситуация была такова. Британские войска, союзники России по войне с Германией и Турцией, попали в затруднительное положение. В прошлом 1916 году разбитый у Ктезифона английский экспедиционный корпус генерала Таунсена численностью в четыре дивизии отступил от Багдада и укрылся в крепости Кут-Эль-Амар. Турки, воспользовавшись ситуацией, заблокировали тридцатитысячный корпус британцев одной дивизией, притом войск у турок было почти втрое меньше чем у британцев. Британский генерал Таунсен посчитал, что его корпус продержится до 13 апреля и сообщил об этом в Лондон.

Русское командование, исполняя свой союзнический долг, направило на помощь англичанам конный корпус генерала Баратова, находившийся в Персии. Имея всего семь тысяч шашек и штыков кубанских и терских казаков, при двадцати двух орудиях, генерал Баратов начал поход на помощь 30 тысячам британцам. В первых числах апреля корпус генерала Баратова, занял город Керинд, пройдя горными перевалами, спустился в Месопотамскую долину, ведя непрерывные бои с турками. Но напрасным был поход русского корпуса, британцы сдались туркам, как и обещали, 13-го апреля. Турки же воспользовавшись позорной сдачей англичан, начали своё наступление против корпуса Баратова, перебросив против него 25 тысяч штыков при 80 орудиях. Силы были слишком неравны и Баратов был вынужден оставить город Ханекен и с боями отходить в Персию. В конце мая турки вошли в Персию и заняли город Керинд, а в июле русские оставили город Хаманад, турки, заняв его, остановились. До конца 1916 года кубанские казаки Баратова в тяжелейших боях заставили турок остановиться и вели бои местного значения, не давая турецким войскам продвинуться дальше к Тегерану. Англичане же, как у них ведётся, не помогли ни чем казакам корпуса Баратова, отсиживаясь в крепостях и отступая на всём Месопотамском фронте.

В начале 1917 года 9-й Сибирский казачий полк был переброшен по морю в помощь казакам корпуса Павлова и сразу же приступил к выполнению боевых задач. После высадки в порту Энзели в полк обратился русский консул в городе Реште и попросил командира полка Первушина отправить сотню казаков уничтожить банду Кучук-хана, который грабил караваны и обозы, направляемые к корпусу генерала Павлова.

Кучук-хан, подкупленный германскими и турецкими агентами, нападал на тыловые части русских и грабил мирное население Энзели и его окрестностей. Местные персидские власти сами были не в силах поймать бандита и тот, пользуясь безнаказанностью и поддержкой турок, властвовал в приморской долине. Собрав около пятисот разбойников из курдов и персов, Кучук-хан не только грабил караваны, но и уже несколько раз нападал на пригородные районы Энзели и Решта, разбил отряд правительственных войск шаха, посланных на его поимку. Очень затрудняло поимку бандита то, что его основная база была в болотистом месте, покрытым густым тропическим лесом. Командир полка Первушин, выполняя просьбу русского консула и губернатора, отправил на поимку Кучук-хана первую сотню под командованием есаула Менькова. Взяв местных проводников, сотня выдвинулась в плавни реки Сефид-Руд выполнять приказ.

2.

Казаки первой сотни продвигались по широкой тропе в прибрежных зарослях орешника и дикого винограда. Проезжая через пригород Энзели, непривычно было видеть сибирякам в январе утопающую в зелени долину реки. Ещё больше казаки поражались тому, что в садах у персов в это время спели апельсины, лимоны и другие фрукты и ягоды.
– Глянь, братцы! Живут же басурмане, почитай весь год с провиантом! – восторгался молодой казак Андрей Гиганов, – Ить работать не надо, ходи по садику да хрукту ешь во всё пузо!
– Она хрукта-то вкусна, разговоров нету, а хлебца-то с мяском твоя пуза тожа затребует, – отвечал ему пожилой казак Пётр Мокин, – А хлеб, Андрейка, лентяев не любит! Ты видал, они на полях-то не разгибаясь с мотыгами робят. Они и скотинку держут, вона, видал, козлы да овцы гуртом ходют и чабан с имя. Так что работать везде надоть, хоть в Персии, хоть у нас в Сибири.
– Так-то оно так. Только у нас урожай раз в год, а у них круглый год собирай.
– Сразу видать, молодой да глупый ты, Гиганов! – вмешался в разговор Никифор Булатов.
– Это почему я глупый?
– А потому! Вот ты, Андрей, чтобы сейчас зимой дома делал? – продолжал Булатов.
– Ну как, на охоту бы пошёл, а нет, так на вечёрки к девкам! – весело отвечал Гиганов.
– То бишь отдыхал бы, да на охоту бегал, так?
– Ну да!
– Так вот, балда, ты бы отдыхал, а персы круглый год, как муравьи робють, без продыху. Понял?
– А ведь точно! Прав ты Никифор! – Гиганов улыбнулся. – Лучше я дома зимой на печи буду – чем здеся круглый год на жаре с мотыгой крючком ходить!
– А ведь тут, братцы, когда-то казаки селиться собирались, – вступил в разговор командир 1-го взвода хорунжий Усов.
– Во как, это когда же, Виктор Миколаич, а? – спросил Андрей Гиганов.
– При царе Алексее Михайловиче в 1668 году погулял здесь атаман Стенька Разин со своими повольниками, – отвечал хорунжий.
– И чего? – не унимался Андрей.
– Насколько я помню историю, отправил Разин к шаху Персидскому послов. Послы атамана попросили шаха: «Разреши селиться казакам у Решта для торговли, а казаки за это служить шаху будут». Шах послов Разина казнил и за это Стенька сжёг Решт и ешё города Фарабад и Астрабад. Потом разбили казаки флот шаха и ушли на Волгу.

В голову колонны подъехал есаул Меньков с проводником и прервал разговор приказом.
– Хорунжий Усов, со взводом в передовое охранение! Возьмите проводника и с Богом!
– Слушаюсь, господин есаул! – Усов привстал в стременах и крикнул, – Взвод, в шеренгу по трое рысью, арррш!

Казаки первого взвода быстрой рысью двинулись за хорунжим с проводником. Выехав за город, казаки оказались на перекрёстке дорог.

Проводник, не останавливаясь, повел взвод по левой, плохо укатанной дороге, уходящей в заросли речной поймы. Хорунжий Усов ехал рядом с проводником и оценил вооружение и внешность проводника. Проводник был одет в старую серую черкеску, на голове была козья мохнатая папаха. Через плечо, на узком ремне, висел маузер в деревянной кобуре-прикладе, а на узком наборном поясе висел дорогой кавказский кинжал. На ногах были мягкие сапоги горца. Проводнику было лет сорок, открытое бородатое лицо внушало доверие. Звали его Невид и его предки аварцы, двести лет назад приехали в Решт из Дагестана, так здесь и остались. В разговоре узнал, что проводник Невид десять лет жил в Астрахани и очень хорошо говорил по-русски. Ещё Невид рассказал, что, разбогатев в России, торгуя коврами, он вернулся на родину в Решт, построил большой дом в пригороде и начал торговать русскими товарами. Год назад разбойники Кучук-хана сожгли его дом и все товары сгорели. После этого Невид поклялся отомстить Кучук-хану и пошёл на службу к русскому консулу.
– А скажи, Невид, кто он, этот Кучук-хан и почему пошёл в разбойники? – Спросил проводника Усов.
– Раньше его звали Мирза Кучек, сын чиновника из Фумена. Лет десять назад Мирза Кучек выступил против правительства Мохамед Али-шаха и, после разгрома восстания, ушёл в леса и собрал банду из лентяев и проходимцев Гиляни, начал грабить купцов. Несколько раз солдаты шаха разгоняли его банду, но он уходил опять в леса Фумена, где набирал новых людей и снова грабил всех подряд. Сейчас он везде говорит, что воюет за веру и Аллаха и назвал себя Кучук-ханом. Очень плохой человек и лжец.
– Почему лжец? – поинтересовался хорунжий.
– Потому, что говорит, что воюет за Аллаха, а грабит и правоверных мусульман, и русских, и инглидов. Не жалеет ни кого, и какой веры человек ему наплевать.

Взвод углубился в заросли леса и казаки взяли карабины наизготовку. Дикий виноград и лианы выползали на дорогу и сбивали конский шаг. По бокам дороги были непролазные заросли лиственного леса, травы настолько высоки, что всадник спокойно мог спрятаться в зарослях. Многочисленные птичьи стайки с шумом взлетали из-под копыт сибирских коней. На дороге казаки замечали многочисленные следы косуль и кабанов. К полудню становилось жарко и душно.
– Взвод, снять шинели и приторочить к сёдлам, – приказал хорунжий.

Сибиряки с удовольствием сняли шинели и, перекурив, тронулись дальше, углубляясь в густой тропический лес.
– Через полверсты будет поляна с озером. В старом заброшенном караван-сарае разбойники постоянно собирают дань со всех проезжих. Там, скорее всего, будет пикет Кучук-хана. – Тихо проговорил проводник. – Пошлите со мной троих людей для разведки.
– Урядник Бородухин, ко мне! – Приказал хорунжий Усов. – Возьмёшь Осипова и Редозубова и давай с проводником. Там не шумите, стреляйте в крайнем случае, понятно?
– Так точно, господин хорунжий! Не впервой в разведку ходить! – браво ответил урядник.
– Ну с Богом, братцы!

Казаки с проводником спешились и исчезли в зарослях леса. Проводник-аварец кошкой крался через кусты и траву, казаки едва поспевали за ним.
– Слышишь, Невидка, – шёпотом заговорил с ним Дмитрий Бородухин. – Ты бы это, не спеши! Не поспеваем за тобой.

Невид обернулся к уряднику и молча кивнул. Через версту разведчики оказались на краю поляны с озерком и залегли.

На другой стороне поляны, на краю небольшого лесного озера, виднелись разрушенные строения караван-сарая. Старые глинобитные стены, местами поросшие вьюном и виноградом, и развалившаяся стена вокруг караван-сарая скрывали разбойничий лагерь. Только дым костра и гортанная речь персов, доносившаяся из руин, выдавала присутствие людей. Проводник подполз к уряднику и заговорил.
– Здесь они, шакалы. Не боятся ни кого, сыны гиены!
– Вижу, Невид, как думаешь, сколько их будет? – отвечал проводнику Бородухин.
– Думаю с десяток. Но нужно смотреть. – Невид снял кобуру с маузером и положил на землю. – Я подползу ближе и посчитаю их.
– Ну давай, мы прикроем, если что! – Урядник взял карабин наизготовку. – Осипов, Редозубов, давай на фланги от меня и смотри в оба! Если Невида заметят, стреляй прицельно, чтобы дать ему отойти!

Казаки молча расположились по обеим сторонам от урядника и взяли на прицел разрушенные строения. Проводник как змея ловко пополз в сторону караван-сарая и исчез в высокой траве. Примерно через полчаса Невид вернулся.
– Их там полтора десятка, – негромко начал рассказывать проводник. – По разговорам я понял, что ждут ещё много людей. Кучук-хан услышал, что пришли русские казаки и хочет ночью напасть на обозы. Хвалятся шакалы, что турки и германцы им оружие привезли. Говорят: «Урусов вырежем и турки денег дадут, каждому по сто золотых». – Вот что я услышал.
– Так, а ну, братцы, в обрат ко взводу! – Бородухин первым тронулся в сторону, где их ждали остальные казаки с хорунжим.

Добравшись до своих, разведчики доложили Усову о задумке разбойников. Хорунжий послал казака к сотне и приказал взводу занять позиции по краю дороги.
– Братцы, залечь в кустах и при приближении на пятьдесят шагов бандитов огонь по моей команде. Коноводы, уведите коней на полверсты в тыл по дороге и ждать. На позиции, сибирцы!

Казаки, не суетясь, занимали позиции по краю зарослей у дороги. В этом месте дорога делала поворот влево, место для засады было удачное. Два десятка казаков хорунжий поставил прямо напротив поворота с правой стороны дороги. Десяток казаков расположился по левой стороне, чтобы ни дать противнику уйти в заросли при отступлении. Сам хорунжий Усов ходил среди казаков и наставлял своих станичников.
– Сиди смирно, станичники, оно хоть и разбойники это, а по слухам их германцы обучали. Так что на лёгкий бой не рассчитывай, это вам не киргизы с сартами. Оружие у них германское. Винтовки и пистолеты системы Маузера, да и в сабельном бою персы вояки добрые. Так что не спи, братцы, и действуй по команде.

Казаки молча кивали, взяв дорогу на прицел карабинов. Проводник Невид остался со взводом и присоединив приклад к своему «маузеру» расположился на левой стороне дороги с отделением урядника Бородухина.

Примерно через пол часа на дороге послышался шум и показались всадники Кучук-хана. Разбойники ехали не скрываясь, привыкли, что местные их боятся и стараются не связываться или откупиться. Пёстро одетые, в ярких халатах и чалмах и шароварах, разбойники были похожи скорее на купцов, чем на воинов. Почти у каждого новые винтовки и пистолеты Маузера, разномастные старинные сабли, кое у кого кавказские шашки и кинжалы. В передних рядах ехал знаменосец с зелёным стягом, прикрепленные к знамени конские хвосты развивались на ветру. Рядом со знаменем ехала группа персов в чёрных чалмах и одеждах, среди них выделялся высокий перс в белой чалме.
– Видишь вон того, в белой чалме, – толкнул урядника аварец Невид. – Его не трогай, это и есть Кучук-хан. Я сам его убью, он мой кровник.
– Лады, твой – значит твой! – шёпотом ответил Бородухин.
– Видал, – шёпотом проговорил Осипов, – Ить не боятся, едут как на прогулке!
– Тише ты, Архип! – тоже шёпотом проговорил урядник и погрозил Осипову пудовым кулаком. – Ешё раз вякнешь, голову в плечи вобью.

Осипов невольно поежился и замолчал.

В это время всадники Кучук-хана подъехали к повороту, не подозревая о засаде.
– Взвод! – громко раздалась команда хорунжего. – Залпом! Пли!

Громовой залп из тридцати карабинов разорвал тягучий, жаркий воздух. Передние ряды разбойников повалились в рыжую пыль, раненные кони и люди истошно закричали, корчась на лесной дороге. Несколько всадников повернуло в кусты, пытаясь уйти с линии огня, но здесь их встретил залп казаков урядника Бородухина.

Растерявшись, люди Кучук-хана развернули коней и бросились наутёк, сметая задние ряды своих товарищей. Сам Кучук-хан, подняв коня на дыбы, стрелял из «маузера» в воздух и криком пытался остановить своих вояк. Телохранители главаря банды помогали ему и плетьми пытались собрать в ряды рассыпавшихся в разные стороны разбойников.

Третий залп сибиряков уложил несколько персов и все разбойники с предводителем, бросились назад по дороге.

Проводник, аварец Невид выскочил из укрытия и с криком «Шайтан» бросился на Кучук-хана с кинжалом. Подскочив к коню, аварец ловко вскочил на круп коня и ударил кинжалом в спину Кучук-хану. Предводитель разбойников крикнул от боли, но удержался в седле, кинжал Невида попал во что-то твёрдое и сломался напополам.
– А-а-а-р-р-р! – Неистово зарычал Невид и попытался задушить Кучук-хана руками.

Но тут на счастье перса подскочили двое телохранителей и ударами прикладов сбили Невида со спины Кучук-хана. Аварец упал на дорогу и попытался вскочить на ноги, но выстрел из «маузера» Кучук-хана уложил его в пыль. И тут бы ему и смерть, но выскочившие из кустов казаки выстрелами отогнали от Невида Кучук-хана с телохранителями, поднявшими сабли над раненным аварцем. Разбойники, увидев подбегающих сибирцев, ударами плетей погнали своих коней вслед своим убегавшим товарищам. Казаки подбежали к раненному проводнику. Осипов с Петровым, подхватив Невида, понесли его с дороги, остальные казаки взвода вели огонь по убегающим разбойникам.

В это время к месту засады рысью подходила сотня с есаулом Меньковым. Есаул, выхватив шашку из ножен, привстав в стременах, громко крикнул.
– Сотня! Шашки вон! За мной рысью, а-р-р-рш!

И казаки сотни, сверкнув вынутыми клинками, помчались за своим есаулом вслед за разбойниками.

Догнав последних убегающих разбойников, казаки врубились в их ряды и пошла лихая казачья рубка. Десятка четыре разбойников, видя, что им не уйти, спешилась и начала вести огонь по казачьей лаве. Меньков видя это, приказал сотне отойти назад и, спешив сотню, разделил её на две группы. Первая группа в составе двух взводов вела огонь во фронт засевшим бандитам, вторая пошла в обход по зарослям леса по левому флангу. Через десять минут перестрелки в зарослях тропического леса казаки сотни Менькова смели оставшихся разбойников, но дальше преследовать есаул запретил, боясь ещё одной засады в дебрях непроходимых зарослей.

Начало смеркаться и Меньков не решился преследовать разбойников в темноте. Собрав сотню, командир приказал расположиться казакам на развалинах караван-сарая и выставить дозоры. Казаки собрали трофеи, убитых разбойников и подсчитали свои потери. Двое убитых и десять человек ранеными, потеряли сибиряки в этом бою.

3.

Сырое туманное утро Гиляни наступило быстро и солнце белым конём устремилось в прорыв между тучами и туманом. Переждав ночь в развалинах, сотня готовилась к преследованию отряда Кучук-хана.

Выслав взвод Усова в охранение, есаул Меньков готовил сотню к выступлению. Казаки сотни, ворча, поили коней из озерка, бывшего рядом с караван-сараем.
– От ить, водица здеся, мать её! – ворчал пожилой казак Достовалов, – Болота и есть! Эх, дома в Яровском водица чистая как Божья слеза! Пьешь и как на небушке побывал!
– Да, у нас вода, что твоя лекарства! – Вторил ему одностаничник Спиглазов Никита. – Помню, фершал с Бийска приезжал, так он кажное утро выбегал в исподнем и в речку бултых! Я его как-то встренил на берегу и поспрашал, какого лешего он в холоднючую воду сигает. Так он мне: «Темнота ты таёжная, у вас же не вода, а лекарство. Ты бы лучше, Никита, со мной обливался, все хвори отойдут!». Вона как!
– Ну и? – спросил Спиглазова Достовалов.
– Чё, ну и? – переспросил Никита.
– Сиганул ты с ём в речку-то?
– Да я чё, с коня упал головой о каменюку! Не-е, вода-то холоднючая!

Рядом стоявшие казаки засмеялись, но урядник Измайлов строго прошипел.
– А ну не ржать, коняки необъезженные! Не дома, едрит вашу маманю, на походе, тише мне!

Казаки, приглушенно покряхтывая, отводили коней от озерка для построения.
– Сотня! На конь! – раздался в утреннем тумане звонкий голос есаула Менькова, – В колонну по три! Повзводно! Рысью! А-р-р-рш!

Колонна на рысях выходила на дорогу и черные папахи казаков замелькали черной змеёй по лесной узкой дороге.

Есаул Меньков с трубачом сотни Петровым ехали впереди сотни, чуть обогнав основную колонну. Правая рука есаула висела плетью вдоль тела и нудно ныла.
– Проклятая немчура! – с гримасой от боли пробурчал есаул.
– Что? Ваше благородие? – переспросил трубач.
– Ничего, ничего, Степан, – ответил Меньков. – Рука опять ноет. От сырости, наверное.
– Знамо дело, от сырости, – отвечал Петров, – Вы бы, господин есаул, побереглись. Это ж не шутка, сразу после госпиталя, да с такой раненией в болота Гиляни кинули! Эх!

Есаул промолчал, кривясь от навязчивой боли. Ранение в руку он получил ещё на германском фронте. Пробиваясь из котла окружения, его сотня шла в разведке и напоролась на баварских стрелков в лесах Литвы. В атаке на баварцев Меньков и получил рану в правую ключицу разрывной пулей. Пуля прошла, раздробив ключицу, и вырвала лопатку есаулу. И всё бы ничего, но рука срослась как-то не правильно и выше плеча не поднималась, да ещё и добавились страшные боли в сырую погоду. Из госпиталя в Петрограде есаула хотели списать в чистую из полка, но он добился возвращения в 9-й полк и через 8 месяцев его вернули в свою, родную первую сотню.

Взвод хорунжего Усова шёл версты две впереди сотни. Казаки после вчерашней стычки с бандитами были напряжены и внимательны, потеря товарищей в бою и жаркое персидское солнце не располагало к разговорам. Сибирские низкорослые кони шли шагом, изнывая от жары. Через полчаса марша взвод вышел на большую поляну, которая раскинулась вдоль лесной реки версты на полторы. Дорога пересекала поляну и уходила на север, пропадая в дебрях прибрежного леса.
– Осипов, Бородухин, – позвал хорунжий казаков. – Давайте-ка, ребятки, вперед до конца поляны. Если что, в бой не вступать, если противника увидите, пулей ко мне. Мы со взводом расположимся здесь и будем держать поляну на прицеле.

Казаки, кивнув, молча стали продвигаться по дороге. Внимательно смотря по сторонам, Бородухин и Осипов пересекли поляну и остановились. Осипов спешился и осмотрел придорожные кусты, через минуту вышел и Бородухин махнул папахой хорунжему.
– Ну, ребятки, вроде тихо! – хорунжий вытер пот с лица и приказал, – Взвод рысью, марш! Давай ребятки на тот край поляны и по быстрому!

Казаки, быстро переехав поляну, остановились и хорунжий приказал спешится и занять позиции по краю поляны. Усов послал десяток казаков, углубится дальше по дороге в лес и охранять дорогу до прибытия сотни.
– Редозубов! Давай верхами к сотне! Доложишь, что на поляне спокойно и обратно. Остальные, внимательно смотри! Если увидит, кто неприятеля, стрелять без приказа!

Казаки взвода молча рассыпались вдоль края поляны, взяв карабины на прицел, зорко осматривали местность.

Река в этом месте выходила с северо-запада и, сделав петлю по поляне, резко уходила на запад, теряясь в зарослях тропического леса. Пойменные заросли лиственного леса скрывали восточную часть поляны. Высокий кустарник, островком выходил с западной стороны леса и углублялся в поляну метров на двести.

К Усову подошел казак Корболин и, показывая в сторону кустарника, сказал.
– Ваше благородь, дозволь глянуть, что-то мне не нравится кусточки эти. Видишь, и птица молчит, а ить лес, должна горланить! Как бы не было там басурмана?
– Давай, Корболин. – ответил Усов, вытирая едкий пот папахой. – Возьми с собой Пичугина и осмотрите кусты эти.
– Пичугин Архип! Давай со мной! – позвал Корболин и казаки пешими, пригибаясь, двинулись в сторону кустарника.

Заросли травы были по пояс казакам и они с трудом добрались до кустов. Хорунжий увидел, как казаки остановились и через пару минут исчезли в зарослях. Тягучая тишина повисла над поляной и только нудные москиты и другие насекомые своим пищанием нарушали безмолвие поляны. Усов внимательно наблюдал за кустами и рука хорунжего непроизвольно сжимала рукоять шашки.

В это время с южной стороны дороги появились первые шеренги сотни с есаулом Меньковым во главе. От сотни отделился казак и галопом помчал к взводу Усова. В одиночном всаднике хорунжий узнал посланного им Редозубова.

Преодолев полпути до края поляны, Редозубов вдруг поднял коня на дыбы и правой рукой начал быстро снимать карабин с плеча. Со стороны островка кустарников вдруг раздался выстрел и на поляну выскочили Корболин с Пичугиным. Усов увидел, как Пичугин упал, подкошенный пулей, а Корболин с разворота навскидку выстрелил из карабина в сторону кустов. В ответ на одинокий выстрел из кустов раздался громовой залп и Корболин упал, подкошенный несколькими пулями. На поляну в конном строю выскочило не меньше сотни людей Кучук-хана. Редозубов выстрелил в сторону врага и направил коня в сторону упавшего товарища. Подскакав к Корболину, Редозубов быстро подхватил его и, перекинув через седло, помчал в сторону казаков Усова. Вслед ему раздалось несколько выстрелов, но ни одна пуля не задела казака.
– Сотня! В лаву! – услышал Усов голос Менькова, – В атаку, марш!

Выходящая на поляну сотня быстро перестраивалась и, развернувшись, казачья лава помчалась на разбойников Кучук-хана.
– Взвод, огонь! – крикнул Усов, но казаки уже без приказа открыли прицельную стрельбу по противнику.

Со стороны реки на поляну тоже стали выскакивать всадники Кучук-хана не меньше трёх сотен и в плотном строю они врезались в левый фланг наступающей сотни Менькова. Есаул Меньков успел развернуть коня и, стреляя из револьвера, поскакал на скакавших от реки всадников врага. С есаулом успело развернуться в сторону засады десятка два казаков сотни и их шашки уже начали рубить напирающих бандитов.

В грохоте выстрелов команды были не слышны, и сотня рубилась отчаянно на два фронта. Отбивая фланговую атаку, есаул Меньков расстрелял все патроны из револьвера, выхватил шашку и, превозмогая боль, поднял её до плеча.
– Ребята, – громко крикнул есаул, – Второй и третий взвод, атака левого фланга! Четвёртый по фронту! За мной в атаку! – с шашкой бросился на первые ряды нападавших врагов.

Казаки быстро развернулись, два взвода ушло влево и смяло основной удар персов. Четвёртый взвод шел аллюром по фронту, сметая шашками выскочивших из кустарника разбойников. Началась рубка, и замелькали казачьи шашки и сабли разбойников на поляне, смелость сибирцев против коварства азиатов! Бой! Вой персов! Свист и мат казаков! Рубка, кровавая пища клинков!

Взвод Усова, сделав три залпа, по приказу хорунжего «На конь!» вскочили на коней и врубились по центру, поддержав атаку четвертого взвода сотни. Из леса в пешем строю выскакивали казаки, посланные Усовым для охраны дороги и открыли огонь из карабинов. Метким огнём казаки сбили атаку по фронту и конные казаки начали теснить разбойников к лесу.

На левом фланге Меньков с двумя взводами врубался в основные силы противника и здесь дрогнули всадники Кучу-хана. Меньков, работая раненной рукой, не мог поднять шашку выше плеча и так отбивал наседавших разбойников. Трубач Петров сражался рядом с есаулом и помогал отбивать боковые выпады врагов. Вдруг на Петрова выскочило четверо нукеров Кучук-хана и оттеснили его от Менькова. Ещё четверо нукеров вместе с самим Кучук-ханом бросились на есаула. Меньков отбил два удара саблями и боковым ударом снёс голову одному телохранителю Кучук-хана.
– А-а-а, шайтан! – прорычал предводитель разбойников и выстрелил в Менькова из маузера.

Есаул покачнулся в седле и выронил шашку, подскакавший сзади нукер, нанёс страшный удар саблей и есаул с разрубленной головой упал с коня.
– Братцы! Есаула срубили! – крикнул трубач Петров и в ярости кинулся на нукера срубившего его командира.

Не ожидая удара, убийца есаула не успел развернуться и рухнул с коня разваленный ударом шашки трубача почти надвое. Казаки сотни, увидев срубленного Менькова, с яростью бросились на врага и изрубили в секунды, не меньше десятка нукеров Кучук-хана. Увидев это, предводитель разбойников что-то крикнул и разбойники начали спешно отступать к зарослям леса.

Вырубив почти полностью врага на фронте боя, казаки четвертого и первого взвода кинулись на помощь на левый фланг и рубили с ожесточением отступающих врагов. Не выдержав напора, разбойники пустились наутёк, бросая раненых и отставших. Казаки сотни рубили остатки банды на поляне и несколько десятков открыли ружейный огонь по отступающим. Пленных в этом бою не было!

После гибели есаула Менькова командование над сотней принял сотник Распопов и сотня уже под его командованием ещё сутки преследовала остатки банды Кучук-хана. Сутки казаки первой сотни гоняла по болотам и зарослям Гиляни разбойников и потеряла 10 казаков убитыми и 34 ранеными. Видя бессмысленность дальнейшего преследования, командир полка Первушин отозвал сотню к полку и после двухдневного отдыха весь 9-й Сибирский казачий полк выдвинулся к корпусу генерала Павлова, который с боями преследовал турецкие части, отступающие к Багдаду.

Глава четвёртая

1.

Уже два месяца 9-й Сибирский казачий полк находится на персидском фронте. Отдаляясь от берегов Каспия и поднимаясь в горы западной Персии, казаки почувствовали смену погоды и морозы, почти как родные, сибирские, всё чаше стали одолевать станичников. Горными перевалами и узкими тропами преследовали сибирцы турецкие части, постепенно выдавливая их из Персии в Турцию. Действуя в авангарде, казаки полка не раз доказывали своё право называться потомками славного Ермака и его дружины. Два месяца боёв в горах и долинах Персии, два месяца потерь и побед. И вот полк с боями подошел к перевалу перед городом Керинд. Две недели два полка кубанских казаков пытались взять город, но турки с остервенением обороняли перевал и подходы к городу. Настал час сибирским казакам показать свою удаль.

К 9-му полку прикрепили артиллерийскую батарею терских казаков и пулеметную команду с пулемётами системы «Кольт». Усиленные тяжёлым вооружением, сибирцы подступили к перевалу, через который открывалась дорога на город Керинд. Сибиряки сменяли на позиции два полка кубанцев, обрадованные сменой кубанцы оставили припасов и указали опасные места в обороне турок.
– Турок, братцы, вояка лютый и злой, – говорили кубанские казаки. – Турок, он может стоять до последнего и голыми руками биться. Но как только хоть один побежит, тут братцы всё, считай, нет турка, бегут все! По ночам стерегитесь, любят янычары по ночам вылазки делать. Неделю назад вырезали наш пикет без шума. Утром пришла смена и нашла убитых, турки всем головы отрезали и унесли в свои окопы. Насадили на штыки головушки наших станичников и высунули из окопа, нас пугали, гады! Мы через день к ним наведались и взвод турок вырезали, да головы своих хлопцев забрали. Так-то, станичники, берегитесь по ночам.

Кубанцы ушли, казаки 6-й сотни занимали позиции, переговаривались в окопах.
– Вона турка чё творит! Головы режет, гад! – набивая трубку турецким трофейным табаком говорил казак Серебряков.
– Да! – затягиваясь, прохрипел Степан Снигирёв.
– Стёпа, едрит твою! Ты же не куришь? – удивился Никита Серебряков.
– Закурил – ответил Степан, молча затягиваясь крепким турецким табаком.
– Да, поменяла война народ, – продолжал Никита. – Вона в Россее царя спихнули, это как? Совсем народец одичал, скоро друг дружку резать зачнут. И что им там не жилось в Россее, у нас в Сибири потруднее будет, а ни чё, живём и слава Богу. Зажралися они там, точно говорю.
– Слыхал на марше, грузинцы-драгуны говорили, что по домам треба, а не с туркой воевать! – подхватил разговор казак Шухавцов. А как ни воевать-то? Или хотят, чтобы турка с немцем и до нас дошёл? Помните, братцы, в Туркестане, сарты бунтовали и киргизы? Вот говорят, что турка и немчура их подбила бунтовать-то! Они же поганки в Семиречье со станиц баб наших к себе угоняли. Помню, нагнали отряд киргиз, так они всех русских, что гнали, порубили, в степь ушли, сволочи!
– Во–во! Какая та временна правительства теперь в Питере! – продолжал Серебряков. – Керенский какой-то правит, интересно, не из жидов ли он?
– А что тебе жиды-то? – переспросил Шухавцов.
– Так они вечно всех мутят на свару! Помнишь, Федя, в Риге приходил один в казармы к нам? Так он все гитировал, мол войну бросайте станичники, мол скоро скинем царя и свою власть наладим! Видать наладили поганки. Да и фамилия у правителя, Киренский, жидовская похоже. И-э-эх, скорее бы турку добить, да домой в Андреевский.

Так за разговорами сибирцы обживались на новых позициях.

2.

На следующий день пришел приказ командира полка о наступлении и атаке в конном строю. Командиры сотен осматривали перед боем свои подразделения. И вот в утреннем тумане раздался звук трубы «Атака» и полк начал разворачиваться для атаки. Первой пошла четвёртая сотня есаула Дорохова, за ней 6-я есаула Баженова, остальные сотни ждали приказа.

Атакующие сотни пошли рысью, затем намётом и вдруг перешли снова на рысь, а передние ряды 4-й сотни вообще остановились. Оказалось, что ниже к позициям турок почва была глинистая и влажная и от этого кони казаков начали завязать в мокрой глине. Турки открыли огонь из пушек, но их снаряды глубоко входили в глину и разрывались, раскидывая грязь и не принося урона завязшим в грязи казакам. Видя неудачную атаку, командир полка отвёл сотни на прежние позиции.

Казаки возвращались в окопы, ругая грязь и турок. После отхода сибиряков Терская батарея открыла огонь по позициям турок, но и русские снаряды не принесли большого урона туркам.

К обеду поступил приказ начальника дивизии возобновить атаку. Командир 9-го полка Первушин посоветовался с офицерами сотен, бывших в сорвавшейся атаке, и разрешил вести наступление в пешем строю. Сотни полка растянулись цепью и пошли в атаку. Позиции турок представляли собой горный увал, нависший над правой стороной дороги к городу Керинду. Как только казаки подошли на расстояние выстрела, турки открыли частый ружейный огонь. Казаки залегли и открыли ответный огонь. Есаул Дорохов, командир 4-й сотни получил ранение в шею, но не покидал цепи своей сотни.
– Ваше высокоблагородие, Вам бы в лазарет, – говорил денщик есаула Карыпов, перевязывая шею Дорохову. – Крови много потеряли, не равён час, упадёте без памяти!
– А ты получше перевяжи, Кузьма, – отвечал есаул. – Сотню в атаке не брошу!
– Есаул, Вы как? – спросил подошедший к раненому командир 6-й сотни Баженов.
– Нормально, даже прекрасно! Если Вы, Баженов, пришли уговаривать меня уйти в тыл, не получится! До конца атаки остаюсь с сотней!
– Вы не барышня, есаул, – отвечал Баженов. – Покажите, где на вашем направлении турки держатся?
– Смотрите левее скалы и вдоль увала. Если я не ошибаюсь, там их до батальона. Это нам ещё везет, что турок стреляет плохо, а так бы мы с вами положили бы сотни как пить дать!

Осмотрев в бинокль позиции противника, Баженов хотел было идти к своей сотне, залегшей правее сотни Дорохова, но тут появился посыльный от командира полка с приказом отложить атаку до ночи. Так же в приказе указывалось, что 4-я и 6-я сотни сводятся в дивизион и к дивизиону прикрепляется Терская полубатарея. Командиром дивизиона назначен есаул Баженов.
– Ну вот и славно, – прочитав приказ, сказал Баженов. – Есаул Дорохов, приказываю Вам, немедленно отправится в лазарет полка. Командовать 4-й сотней до возвращения есаула назначаю сотника Осипова!
– Слушаюсь, – стиснув зубы от боли в ране, ответил Дорохов. – Ну, Карыпов, пошли в тыл.
– Вы там не засиживайтесь в тылу, есаул. – Вслед уходящим крикнул Баженов. – По возвращению сотня ваша! Сотник Осипов, ко мне!

Через минуту подошёл Осипов.
– Сотник, отберите у себя лучших стрелков в сотне, человек двадцать. Выбирайте из казаков бийской линии, они зверобои славные. К вечеру подойдут охотники из 6-й сотни, и попробуем взять вон ту скалу, – Баженов указал на скалу, возвышающуюся правее над занятыми турками увалами. – С этой высоты попробуем прицельно выбить турок с их позиций. Всё поняли? Я к 6-й сотне, вечером буду здесь! Всё сотник, выполнять!

К вечеру набралось 50 стрелков из алтайских станиц, готовых идти на вылазку.

3.

В горах зимой темнеет быстро и, к девяти часам вечера, команда охотников была готова выдвинуться для занятия скалы. Командовать охотниками есаул назначил хорунжего 6-й сотни Плавского. Подошедшую терскую батарею Баженов расположил левее позиций 4-й сотни, приказав командиру терцев, хорунжему Бокову, огонь отрывать, как только встанет солнце.
– Ну, братцы, с богом, – Баженов обратился к Плавскому, – Виктор, веди охотничков. Как займёте скалу, пошли посыльного. Да смотри, не начинай обстрел раньше того, как я поведу сотни в атаку. А мы начнём с рассвета, после обстрела турецких позиций терской батареей.
– Всё ясно, господин есаул! – И, повернувшись к стрелкам-охотникам, хорунжий приказал. – Команда! За мной, марш! – И хорунжий первый пропал в темноте персидской ночи.

Тропа, по которой двинулись охотники Плавского, резко уходила вверх и, поворачивая за скалу, змейкой поднималась к ее вершине. Ещё вчера разведчики полка заметили на вершине скалы движение турецкого дозора. Пройдя по тропе вверх с версту, хорунжий Плавский послал вперёд команду из пяти разведчиков для снятия дозора противника, старшим разведчиков был назначен урядник 6-й сотни Портнягин. Сняв с себя шашки и оставив карабины в основном отряде, казаки Портнягина, взяв с собой только револьверы и кинжалы, быстро выдвинулись вперед основной группы охотников Плавского.

Разведчики тихо забрались на скалу, четверо турок, не ожидая русских, спокойно сидели у костра, расположенного в углублении на вершине. Только одинокий часовой дремал на краю площадки, изредка посматривая в сторону расположения русских позиций.
– Снигирёв, – шёпотом позвал Портнягин. – Бери с собой Авдеева и снимите дозорного. Смотри, ребята, не шуметь!

Степан Снигирёв молча кивнул и вместе с Авдеевым пропали в ночи. Урядник с остальными двумя казаками стали медленно продвигаться в сторону турецкого часового. Вдруг из темноты, с правой стороны от турка взвилась огромная фигура Снигирёва и часовой пропал во тьме. Подождав немного, Портнягин с казаками, быстро забрались на площадку, где расположились ничего не подозревающие турки. В молниеносном броске сибирцы бросились с кинжалами на врага и перекололи противника в считанные секунды. Дело сделано, площадка после броска казаков была в руках алтайских казаков-зверобоев.

Портнягин послал Авдеева к хорунжему и через полчаса, вся полусотня стрелков расположилась на площадке скалы.

Вершина скалы показалась Плавскому идеальной позицией для обстрела турок. Площадка вытянулась неправильным блюдцем и, как раз нависала над турецкими позициями небольшим выступом. Начало светать и хорунжий на глаз определил, что турецкая батарея была как раз под скалою метров в двухстах.
– Ребята, – негромко обратился Плавский к казакам. – Как только наши начнут стрелять из пушек, весь огонь обратить по орудийным расчетам турок. Собьем турецких батарейцев и наши смогут идти в атаку. Стрелять метко! Не торопись, как на полковом стрельбище. Выбирайте мишени наверняка, и бить без промаха! С Богом, сибирцы!

В это время орудия терских казаков разорвали залпом утренний рассвет. На позиции турецкой батареи начали выбегать артиллеристы и готовить орудия для ответного удара.
– Ребята не давай туркам открыть огонь из пушек! – звонко прокричал Плавский. – По орудийным расчетам противника! Бегло огонь!

И залп пятидесяти карабинов охотников-казаков раздался над головами турок. Пятеро артиллеристов противника упало, не добежав до орудий, остальные отпрянули от орудий, прячась от выстрелов сибирских казаков. Плавский увидел, как на позицию турецкой батареи выбежал офицер с револьвером в руке и, крича, погнал прислугу к орудиям.
– А ну-ка ребятки, кто видит офицера? – Плавский показал рукой в сторону турок. – По офицеру огонь!

Раздался залп и хорунжий увидел, как офицер присел, но тут же, держась за раненную руку, встал и продолжил командовать вражескими пушкарями. Ещё залп казаков поднял фонтанчики пыли вокруг турка, офицер лишь пригнулся и, не обращая внимания на выстрелы, руководил орудийными расчётами.
– От ить как! – бурчал, загоняя патрон в патронник, казак Сотников. – Заговорённыя турка, ей Богу! – и прицелившись, выстрелил во вражеского офицера. – Опять промазал, едрит твою бабушку! – и с остервенением снова дослал патрон и выстрелил.

Внизу турки обнаружили, откуда русские обстреливают их орудийные расчёты и открыли ответный огонь. Пули засвистели над казаками и заставили прятаться за камнями алтайских стрелков. Огонь русских ослаб.

В это время, внизу сотни дивизиона есаула Баженова в пешем строю пошли в атаку. Растянувшись на всю ширину ущелья, по которому шла дорога в город сибирцы медленно, прячась за камнями, продвигались на турецкие позиции. Турки усилили огонь и их батарея начала обстрел русских, несмотря на старания алтайских стрелков. Есаул Баженов, шедший впереди сотен, при первых разрывах вражеских снарядов был вынужден спрятаться за большой валун у дороги, оценив обстановку есаул прокричал.
– Сотни! Залечь! Вести огонь из укрытий! Вахмистр Астахов, ко мне!

Старый вояка Астахов через мгновение был рядом со своим командиром.
– Астахов! Пошли казака к терцам-батарейцам. Пусть попробуют накрыть орудия турок.
– Слушаюсь, Ваше Высоко Бродь! – вахмистр бегом бросился к залёгшей сотне. – Тарский, ко мне! – через минуту Баженов увидел, как Тарский бегом, прячась за камнями и ныряя в канавы, побежал в направлении терской батареи.

А уже минут через десять разрывы снарядов начали ложиться за цепью турецкой пехоты рядом с орудиями противника. Батарея турок умолкла и есаул поднял цепи казаков в атаку.

На скале стрелки Плавского усилили огонь по туркам. Турки, понявшие, откуда по ним стреляют, в сторону скалы по тропе двинули на зверобоев Плавского до двух рот пехоты.
– Ваше благородие! Смотри, турок на нас пошёл! – урядник Шухавцов указывал на тропу, петляющую со стороны противника.
– Шухавцов, бери два десятка, займи позиции ниже от нас в сторону турок, и ни в коем случае не пропусти турка сюда! Понял? – хорунжий взволнованно взял Щухавцова за руку.
– Так точно! Как не понять! Не сумлевайся, Виктор Северьяныч, не пустим.
– С Богом, урядник! – пожав крепко, по-мужски, руку уряднику, проговорил Плавский.

Урядник развернулся и, окликнув с десяток земляков с бийской линии, двинулся с казаками вниз по тропе, навстречу турецким пехотинцам, быстро поднимающимся на скалу.

Спустившись метров на двести вниз, Шухавцов приказал казакам занять позиции и громко сказал.
– Братушки! Можа настал наш последний бой! Смотри, казаки, ежели турка пропустим и нам конец, и на скале турок наших вырежет… – Шухавцов снял папаху и вытер пот, стекающий из-под буйного светлого чуба. – Да нет же! Не возьмёшь, турка, сибирцев! Патроны береги, стреляй, как дома по соболю, в голову и наверняка! Ну, помолясь, браты, огонь!

Залп казачьих карабинов как пчелиный рой врезался в наступающих по тропе турок. Поднимающиеся первыми, вражеские пехотинцы споткнулись и начали валиться на тропу загораживая проход наверх к скале.
– А, чё, встали? – весело крикнул Тарский в сторону турок. – Получай басурмане казачий гостинец! – сдержанный смех волной прокатился по позициям сибиряков.

Турки залегли и открыли ответный огонь, завизжали пули над головами казаков.
– От ить, мать вашу, огрызаются гололобые! Не ндравится подарочек? А ну ещё, получи да с подвыподвертом! – раздались крики казаков и залп десяти карабинов вновь заставил турок залечь.

На мгновение турки прекратили огонь, но гортанные крики офицеров подняли их и они вновь начали подъем, стреляя на ходу. Казаки стали отвечать редкими выстрелами, но каждая пуля находила свою мишень и уже десятка два турецких пехотинцев нашли покой в горах Персии. Тропа заполнилась убитыми, турки остановились, но стрелять не прекратили. Залегши за телами убитых товарищей, турецкие стрелки начали пристреливаться и трое казаков получили ранения.
– Братцы, как, сдержим турка? – крикнул урядник Шухавцов. – Тяжёлые есть?
– Да нет, урядник! По лёгкому ранило! Держимся! – ответили казаки.
– Держись, ребята, нужно держаться!

Перестрелка продолжалась ещё с полчаса, но сибиряки турок дальше не пропускали. Ведя меткую стрельбу, казаки, как на охоте, выслеживали турецких солдат, как только появлялась часть тела врага, казачья пуля тут же находила свою добычу.

Яркое солнце поднималось над горами, как будто гром орудий и хлопки выстрелов разбудили его и заставили подняться над дорогой ведущей в славный город Керинд.

Цепи казаков дивизиона есаула Баженова медленно, но упорно продвигались вперёд к подступам персидского города. Пулемётная команда полка открыла шквальный огонь по туркам и прижала их к земле. Наконец турки не выдержали атаки сибиряков и стали отступать, оставляя дорогу к Киринду открытой.

Бой за скалу, на которой расположилась полусотня Плавского, пошёл на спад и Шухавцов заметил как роты, которые его атаковали, начали отступать обратно на свои позиции у города.
– Ну всё, братцы! Выстояли! – Шухавцов устало поднялся и сел на валун. – Снигирёв! Собери раненых и давай к хорунжему. Передай, турка отходит. Остальные пока здесь останемся, на всякий случай!

Раненых было четверо из десяти, один Сотников тяжело. Турецкая пуля пробила ему грудь навылет, и он сам не мог идти. Соорудив из карабинов носилки, Снигирёв с ранеными отправился вверх по тропе. Добравшись до хорунжего, Снигирёв доложил об отходе турок и Плавский, обняв его, сказал.
– Спасибо казаки! Молодцы, не пропустили! По прибытию в полк всех представлю к Георгию! Да и мы тут не просто сидели! Смотри братец, турки батарею сняли и в город погнали! Победа братцы!

Снигирёв посмотрел вниз и увидел пыль, поднятую отходящей турецкой батареей.
– Рады стараться ваше благородие! – вытянувшись во фронт, бойко пробасил огромный Снигирёв.
– Ты сам-то братец не ранен? – Спросил хорунжий Снигирёва. – Нет? Ну, тогда давай вниз, к есаулу! Доложи, что задачу выполнили, заставили противника отвести орудия в город! Давай, братец, не мешкая!

В это время внизу сотни есаула Баженова уже в полный рост преследовали отходящие батальоны турок. Дорога к городу Керинд, через которую шёл единственный путь в долину Бованидж, была открыта для прохода бригады генерала Баратова.

Уже по вхождению в город в дивизион прибыл командир полка Первушин с взводом конвоя и, спрыгнув с коня, обнял есаула Баженова и радостно сказал.
– Браво есаул! До вас три полка кубанцев с батареей не могли взять город и два дня штурмовали Керинд безрезультатно! Браво! Есаул, я горд, что всего две сотни сибирцев моего полка, за день освободили город от турецких войск!
– Рады стараться, Ваше Высоко Благородие! Но не забывайте про терскую батарею и пулемётную команду полка!
– Конечно, есаул! Я прекрасно помню и об этих героях! Прикажите казакам дивизиона продолжать атаку и занять город до подхода основных сил дивизии!
– Слушаюсь! – и, обращаясь к офицерам и казакам дивизиона, есаул приказал, – Занять город и осмотреть на наличие противника! Вперёд, сибирцы! Славные потомки Ермака! С Богом!

Город заняли без выстрелов, турки ушли, больше не принимая боя. Сибирцы вступали в город под радостные крики персов. Персы несли казакам чай, чебуреки, приглашали в дома откушать плова и были рады освобождению от турок. В подвалах крепости казаки нашли шестерых пленных французских солдат с врачом. Освободив французов, офицеры полка узнали, что турки захватили их на Галлиполийском фронте и пригнали в Керинд, где заставили работать по укреплению крепости города.

К вечеру в город прибыл командир дивизии генерал Раддац. Построив дивизион Баженова лично поблагодарил сибирских казаков за взятие города, пообещав представить отличившихся и раненных к Георгиевским крестам и медалям.

4.

После славного взятия города Керинда 9-й Сибирский казачий полк ещё пять месяцев учувствовал во всех боях с турками, в которых был корпус генерала Павлова. За эти пять долгих месяцев полк почти всегда находился в авангарде и лишь два раза был отведён на отдых в тыл корпуса. Казаки полка прошли через все горы восточной Персии в постоянных стычках с турецкими войсками и их курдскими союзниками. Сибиряки дошли до древних городов Месопотамии и спустились в долину реки Диала. За это время полк принял присягу Временному правительству России и, не смотря ни на что, продолжал драться с турками, выполняя обязательства перед союзниками-британцами. Пять долгих, изнурительных месяцев сибиряки достойно несли славу предков и мужественно исполняли свой воинский долг в далёкой от родных станиц Персии.

В августе 1917 года полк покинул Персию и был отправлен в город Баку по морю. В Баку, погрузившись в эшелоны, полк был отправлен домой, в родную Сибирь, в родные станицы. А в России уже бушевала революция и казаки с удивлением смотрели на распоясанные пехотные полки, бродившие по станциям и полустанкам толпами. Не раз по пути эшелон с сибирскими казаками останавливали и пытались разоружить, но казакам удавалось прорваться.

В Самарканде всё же их задержали надолго. Разнузданные и опьянённые свободой и анархией солдаты-резервисты окружили вагоны сибирских казаков и потребовали выдать офицеров полка для расстрела. Две недели полковой эшелон простоял на станции Самарканда, ощетинившись карабинами и пулеметами. Две недели люди в кожаных куртках и обвешанные пулемётными лентами уговаривали казаков сдать офицеров. Две недели орудия красной гвардии держали на прицеле сибирцев, но не забыли казаки полка, как их офицеры сражались вместе с ними. Не забыли казаки, как их офицеры заботились о своих казаках и порой делились последним с рядовыми станичниками. Не забыли, что все они славные потомки Ермаковой дружины и простые казаки и офицеры. Не отдали своих старших товарищей сибирцы, не запятнали имена свои предательством. Уговорили командиров красной гвардии и вместо офицеров отдали им пулемёты и часть карабинов. И поехали сибирцы домой в Сибирь, не сдав ни одного офицера!

А дома уже бушевала кровавая каша революции и начала делить казаков на красных и белых. И разошлись пути казаков Славного 9-го Сибирского казачьего полка. Позже сходились бывшие односумы, но уже в страшной рубке, забыв, что все они сыны Сибирского Казачьего Войска. Позже Великая Война была названа «Империалистической» и почти забыта…

Но вспомним мы сегодня тех сибирских казаков героев, которые отдали жизнь за Отечество на полях Великой Войны 1914 – 1918 годов. Вот малый список погибших на полях той войны казаков бийской линии Третьего отдела Сибирского казачьего войска, которых мне удалось найти. Смотрите, потомки славных станичников, и, может, найдёте своих прадедов и родственников, и вновь вспомните, что мы потомки славных сынов Ермака и его дружины, и вновь мы начнем гордиться своей казачьей родовой историей!

Список казаков бийской казачьей линии

погибших на полях Великой войны.

Ст. Верх-Алейская:
Казак Бутурлин Никифор Васильевич – умер от ран в 9 полку.
Казак Гутов Ермолай Григорьевич – убит в Акмолинском отряде киргизами.

Ст. Ключевская
Урядник Гиганов Степан Иванович – убит в 9 полку.
Казак Шестаков Артемий Васильевич – убит в 9 полку.
Казак Бутин Василий Петрович – убит в 9 полку.
Казак Гиганов Михаил Степанович – умер в 6 полку.

Ст. Андреевская
Казак Семибратов Иван Ефимович – убит в 6 полку.
Казак Казаков Николай Дмитриевич – убит в 1 отдельной Сибирской казачьей сотне.
Казак Иванов Петр Николаевич – умер от болезни в 1 отдельной Сибирской казачьей сотне.

Ст. Антоньевская
Вахмистр Мокин Яков Иванович – убит в 8 полку.
Казак Гончаренко Александр Павлович – убит в 6 полку.
Урядник Карыпов Петр Александрович – убит в Акмолинском отряде киргизами.
Казак Булатов Константин Георгиевич – умер в 4 полку.

Ст. Терская
Казак Скоков Архип Иванович – убит в 9 полку.
Казак Вязигин Григорий Иванович – умер в 9 полку в Персии.

Ст. Бобровская
Казак Кочнев Федор Иванович – убит в 9 полку.
Казак Кочнев Владимир Степанович – убит 9.10.1915 г. в 9 полку.

Ст. Талицкая
Казак Шевченко Иван Анисимович – убит в 9 полку.
Казак Доставалов Александр Петрович – умер от болезни в 9 полку.

Ст. Яровская
Казак Спиглазов Никита Яковлевич – убит в 6 полку.
Казак Шпигальский Роман Иванович – умер в 6 полку.
Казак Ананьин Спиридон Иванович – умер дома по прибытии из 6 полка.

Ст. Пьяноярская
Урядник Измайлов Алексей Яковлевич – умер от ран в 4 полку.
Казак Измайлов Никифор Васильевич – умер от ран во 2 полку.
Трубач Шелков Василий Иванович – 9 полк, умер от болезни дома.

Ст. Тигирецкая
Казак Нехорошев Лев Михайлович – убит в Акмолинской области.

Ст. Маральевская
Приказный Карболин Александр Николаевич – умер от болезни в 9 полку.
Казак Сажин Федот Алексеевич – умер от болезни в 9 полку.
Казак Михайлов Алексей Александрович – убит в 9 полку.
Казак Васильев Василий Степанович – умер от болезни в 6 полку.
Казак Пахаруков Павел Васильевич – умер от болезни по прибытии из 6 полка домой.

Ст. Тулатинская
Казак Вязигин Василий Петрович.
Казак Иванов Андриан Иванович.
Казак Стрельцов Андрей Михайлович.
Казак Чирков Георгий Иванович.

Ст. Чарышская
Казак Коломин Иван Михайлович – умер в 6 полку.
Казак Иевлев Андриан Егорович – убит во 2 полку.
Казак Коломин Иоким Леонтьевич – убит во 2 полку.
Казак Михайлов Павел Матвеевич – умер во 2 полку от болезни.

Ст. Сосновская
Казак Черемнов Роман Тимофеевич – убит в 4 полку.

Пропавшие без вести

Ст. Антоньевская
Урядник Вишняков Дмитрий Дмитриевич – 9 полк.
Казак Угрюмов Степан Алексеевич – 9 полк.

Ст. Яровская
Казак Трошков Викентий Тихонович – задержан на службе в Кавказском кавалерийском корпусе.

Ст. Маральевская
Казак Недозрелов Павел Петрович – 6 полк.

Ст. Чарышская
Трубач Серебрянников Андрей Дмитриевич – 9 полк.

Источники

• ИАОО (Исторический архив Омской области). Ф.1706. Оп.1. Д.419. Л.26-37об.
• ИАОО (Исторический архив Омской области). Ф.1706. Оп.1. Д.419. Л.42-43.