Тайна старого Евангелия

«Отдавайте кесарево кесарю, а Божие – Богу». Евангелие от Матфея. Гл. 22.

– Ну, что, Аннушка, на этот раз созрело в твоей головушке? – улыбалась Анастасия, разливая по чашкам ароматный чай. Ты надоумила меня взять кредит и купить машину. И вскоре мне пришлось, ради выплаты этого кредита, сунуть голову в пасть к дьяволу. Ты подсказала мне идею опубликовать мои приключения в местном «глянце». И мне полгода не дают покоя желтопузые журналисты с расспросами об истинном месте действия рассказика. Теперь решила заинтриговать меня ещё услужением богатой тётушке?

– А чем вы, Анастасия Викторовна недовольны? Мудрость русских пословиц оправдывается всегда. «Всё, что делается – к лучшему». Благодаря этим мелким неприятностям, у тебя теперь выплачен кредит и бедность тебя, судя по всему, пока, не одолевает. Я бы и не пришла к тебе. Но с одной стороны, зная твою натуру, прекрасно понимаю, что вечный бой для тебя – естественное твоё состояние. А с другой – не на стройку же я тебя агитирую. Вполне дееспособная женщинка. Ну, грохнула свою «Тойоту» о фонарный столб и теперь вынуждена какое-то время кантоваться с гипсами на обеих ногах. Ну, как не послужить богатенькой тетке? Вот уволит меня Ежда – я сразу, не задумываясь – в домработницы.

– Так говоришь – это через две улицы от меня? В девятиэтажном доме? Ладно. Навещу страдалицу, но ничего не обещаю. Сама-то чего не поможешь больному человеку?

– Так меня мой Василий из дома выгонит. До развода дело дойдёт. Она ему, хоть и кровная родственница, но в мире они никогда не жили.

Мягкий свет луны растворяется в комнате, превращая мебель и углы в таинственные чудовища. Оказывается, до девятого этажа не долетают почти никакие звуки. Но тишина кажется, какой-то жутковатой, и от неё не спится.

Анастасия прикрыла глаза, и мысли потекли спокойней.

«Совсем от дома отбилась. Уже неделю здесь. Аннушкина тётка оказалась симпатичной, доброй, ещё очень бойкой, не смотря на года, женщинкой. Попросила не уходить на ночь. Кажется она чего – то опасается и боится в этом признаться. Мол, сочтут за шизу. Хотя и в самом деле, бояться абсолютно нечего. На лоджию девятого этажа можно только на вертолёте подлететь. Внизу – консьержка. Входная дверь – из стали. Внутренняя дверная цепочка – явно не по стандартам. Такие цепи впору на колёса грузовика…. Как тихо….», – это было последним осмысленным словосочетанием. Сон медленно погрузил её в неведомое быстротечное мелькание знакомых и никогда раньше не виданных образов.

Проснулась она от ощущения прохладной свежести, прилегающей к неприкрытому одеялом, телу. Утренний ветерок свободно распространял по комнате майскую прохладу. Балконная дверь – настежь открыта.

«Татьяна что ли приезжала на своём кресле – коляске? Так я закрывала дверь на задвижку. Но и дверь открыта. Странно…. Я стала лунатиком? Встаю, сонная, и брожу по дому? На лоджию выходила? Ужас! Но за мной даже в детстве таких подвигов не наблюдалось….»

– Доброе утро, Татьяна Васильевна! Кофе в постель или приедете в столовую?

– Доброе, Настенька! Доброе! Что-то бледновата. Плохо спится? Поедем, дружок, умываться да за стол. Движение – жизнь!

Утренние процедуры много времени не занимали. И вот уже несравненный аромат кофе разливается по столовой.

– И всё – таки, мне кажется, что ты чем-то расстроена? – внимательно смотрела хозяйка на свою помощницу, отхлёбывая утренний напиток. – Не захворала?

– Да я и не знаю…. Бродила сонная ночью по дому. Дверь на лоджию открывала….

– Ну-ка, ну-ка. Огласите-ка, девушка, подробности, – отставила собеседница Насти в сторону чашечку с кофе и вся, превратившись во внимание.

Настя пересказала подробности пробуждения. Наступило молчание.

– Не хотела я тебе, дружок, морочить голову, однако, вижу, придётся, – произнесла больная после минутной задумчивости. – И мне по утрам иногда кажется, что я этакая отчаянна сомнамбула. Глядь, а ящик комода, в который я уже три дня не заглядывала, вдруг оказывается, не задвинут. Или книги из шкафчика, вдруг, на полу утром валяются. Да ещё откуда! С самой верхней полки. Я туда и со здоровыми – то ногами по стремянке взбиралась. Дальше – больше. Оказывается и кресло моё ездит по дому самостоятельно. Просыпаюсь, а его нет возле кровати. Шарашусь, как последняя грешница на пузе и нахожу свою коляску в гостиной. Но самый отчаянный финт я совершила недавно. За три дня до твоего прихода. Я ночью перекусила цепочку на двери. Видимо зубами. Потому, как никаких инструментов, кроме отвёртки, в доме нет. Ты, Настюша, в приведения веришь? А я уже верю. Хоть и тоже с высшим образованием.

– Так все эти чудеса начались после аварии?

– Хм. Она и авария – то сама по себе – хрень порядочная. На передних колёсах вдруг гайки ослабли. Грохот, машина почти не управляется и столб тут, как тут…. Просто напугалась. Не успела остановиться. Нет, девушка. У кого – то возник ко мне интерес. Явно – аварию подстроили. Явно в квартиру по ночам кто – то проникает. Но как? Зачем? В шкатулке на комоде два золотых обручальных колечка, пара перстеньков, кулончик золотой на такой же цепочке. Ничего ведь не исчезает! Ладно. Замок на двери открыть можно. Какими-нибудь отмычками. А цепочка? И зачем выход на лоджию. С неё на улицу-то – ведь только на крыльях! Всё это сильно чертовщиной попахивает.

– Ну, а другие ценности в доме есть? Оружие старинное, коллекции монет или марок? В общем, раритеты какие-нибудь.

– Да ничего у нас нет. Муж охоту любил. Уж пятнадцать лет, как погиб. В те годы людей отстреливали чаще, чем зайцев в лесу. Ружьё вон от него осталось. Двустволка курковая. Патронташ с патронами. Вот и все раритеты.

Однако сведения хозяйки оказались неточными. Заправляя Татьяне постель, Анастасия обнаружила под подушкой небольшое Евангелие. Его размеры примерно были таковы: длина – около 16 см, ширина – приблизительно 12 и толщина около пяти сантиметров. Твёрдые, судя по всему, деревянные корочки, оклеены светло – коричневой кожей. Страницы разделены на две части. В левой – старославянское письмо, в правой – старорусское. Настя знала, что так печатали переводные евангелия в начале девятнадцатого столетия. Однако, тираж этот почти не сохранился. Но позже – при Александре втором – их выпустили в свет много. От времени листочки приобрели сероватый оттенок с тёмными крапинками. На внутренней стороне задней корочки был карандашный рисунок. Сундук, а на сундуке – нечто вроде щита, а на нём рыцарь в латах на скачущем коне с поднятым мечём и со щитом.

«Вот что интересует нашего изыскателя. Эта книжица, наверное, стоит огромных денег. А хозяйка – то, что помалкивает?»

– Нет, Настасьюшка. Не думаю, что эта вещица сильно дорого стоит.

– А откуда она у вас?

– Это Евангелие моего старшего брата. Он брал его с собой на фронт. Но осенью сорок третьего года погиб где-то под Смоленском. У какого-то Ярцева. Наш сосед, сослуживец и друг брата, был комиссован по ранению в сорок четвёртом и отдал моей матери документы, её сына, боевые награды и эту книжку. Вскоре из эвакуации вернулась жена брата и стала требовать возвращения ей всего, что привёз сосед. С тех пор между нашими семьями мира нет. А под подушкой у меня эта книжка – от Злого духа. Божественная ведь.

Предположения хозяйки о небольшой стоимости старинного издания, Анастасию не убедили, и она попросила разрешения у Татьяны сносить книгу на консультацию к знающему человеку. Таковым по её мнению был её бывший сослуживец – учитель истории Игорь Сергеевич, а в частном обращении – просто Игорюша.

– Нет, уважаемая Анастасия Викторовна. Хоть я и просто скромный нумизмат и к антикварной книге не приближен, но с уверенностью могу сказать, что эта вещь не на миллион. Ну, от десяти до семидесяти тысяч наших рубликов. В зависимости от года издания. Если она из тиража начала девятнадцатого века – будет подороже. А если её выпустили после шестидесятого года – пойдёт подешевле.

– А вот, что это за рисунок на обложке? Вроде на герб дворянский смахивает?

– Вижу. Вижу, что не зря тебя в универе учили. Да. Это и в самом деле герб. Одной из ветвей князей Трубецких. Ныне в России и в зарубежье живёт довольно многочисленное потомство того знатнейшего рода. Теперь эти потомки могут просто и не знать, что их предки были и царедворцами, и героями войны с Наполеоном, и декабристами в Сибири….

Ну, и ещё одно. Эта книжица явно была в реставрации. Обложка с гербом – однозначно – подклеивалась.

Всё, что удалось узнать от Игорюшки, Настя выложила хозяйке.

– Да, – улыбнулась Татьяна, – мы с братом действительно из Трубецких. Которых – не ведаю. При советах об этом было лучше помалкивать. А мой племянник и его сынок – может, и не знают, кто они.

– Но ведь, если книга стоит пятьдесят – семьдесят тысяч – не за этими же, деньгами к вам подкрадываются! И много ли людей об этом Евангелие знают?

– Ох! – засмеялась княгиня. О нём знает вся моя родня и все мои друзья. Эта книжка жила на нижней полке книжного шкафа. Во время именин, в марте нынешнего года, внучка моей подруги её достала и попыталась прочесть. Это вначале вызвало смех, затем святую вещь пустили по рукам. А на дне рождения у меня было человек двадцать.

– А может, кто-то из родственников решил заполучить Евангелие просто, как семейную реликвию?

– Так, особо-то, и не кому. Среди родни – кровные Трубкцкие только я да племянник с сыном.

– А на именинах они были?

– Да. Приглашала. Сына племянника. Думала, помиримся. А тут предмет семейного раздора по рукам пустили. Ну, Василий сразу же и откланялся. Он, конечно мужик серьёзный. Но подступаться к дверному замку с отмычками…. Нет. Не может быть. Да и интересом злодеев может быть совсем не эта потрёпанная книжица.

Однако, эти рассуждения казались неубедительными. Версия о жгучем желании захватить семейную реликвию, вещь, которую держали в руках титулованные предки – казалась вполне реалистичной.

По результатам расспросов хозяйки, Настя поняла, что квартира обыскивалась тщательно. Очевидно, учли и крепкий сон Татьяны, и её ограниченность в передвижении. Следы осмотров были и в прихожей, и в гостиной, и в двух спальных комнатах. Та комната, в которой почивала владелица раритета и та, в которую была помещена домработница – обыску ещё не подвергались.

«Интересно, как собирались обыскивать опочивальню княгини? – задумалась бывшая учительница, удобно расположившись ко сну. Ну, не через её же труп…. Впрочем, в крайнем случае…. Да, нет! И в самом деле, не та ситуация. А меня? Меня, припугнут, или подушкой придушат? Господи! Ужасы-то, какие! Надо не спать», – но едва она успела это подумать, как сон подкрался совсем незаметно и сделал своё дело.

Проснулась она от лёгкого шуршания. Исходило оно со стороны двери на лоджию. Повернув голову в её сторону, Анастасия замерла в ужасе. Сквозь застеклённую часть был отчётливо виден мужской силуэт. Чуть скрипнула дверь, и в комнате появился не чёрт, ни ведьма, ни ещё какая-то нечистая сила. Это был обыкновенный мужик в чёрном обтягивающем трико, в перчатках и вязаной шапочке, опущенной до подбородка, с прорезями для глаз и рта. Он подошёл к кровати, несколько секунд поразглядывал оцепеневшую женщину и вышел в коридор. Было слышно, как пришелец, осторожно ступая, прошёл в кухню и всё стихло.

«Надо запереть дверь спальни на задвижку и позвонить в милицию…. А вдруг на балконе у него сообщник? А вдруг не успею закрыться? Тогда всё! Убьёт! Но он может убить и, уходя…. Вдруг заметил, что я не сплю…. Зачем ему свидетели?» – она молнией кинулась к лоджии, захлопнула дверь и задвинула задвижку. Та же операция и так же быстро была проделана и с входом в спальню. Всё! Звонок в полицию.

– Помогите. Проникновение в квартиру…. Да…. Записывайте адрес….

Время, казалось, остановилось совсем. Гнетущая страхом тишина давила на мозг. Наконец! Наконец звонок в дверь.

«Теперь не убьёт. Всё! Попался, сволочь! Господи! Как хозяйка? Жива ли?»

Дверь открыта! Четверо полицейских мгновенно метнулись по комнатам дома. Никого….

Очень быстро Настя оказалась, буквально, центром внимания. Стражи порядка и выехавшая из своей спальни, хозяйка сыпали вопросами, как обиженные славильщики в рождественскую ночь, крупой.

– Он открыл дверь своим ключом?
– А может, это вы открыли ему?
– Как он выглядел?
– Он вам угрожал?
– Он пытался совершить над вами насилие?

Когда ошарашенной пострадавшей удалось объяснить, что злодей проник в квартиру через балкон – все примолкли. Потом старший приказал обыскать мусорницы.

– И что вы там надеетесь отыскать? – удивилась хозяйка.
– Ну, как минимум, использованные шприцы, – с важной задумчивостью вымолвил старлей.
– Но мне не прописано, ни каких уколов….
– А таинственный незнакомец, входящий в квартиру через лоджию на девятом этаже? Вы полагаете это без помощи герыча, травки или крокодила?

Татьяна округлила глаза. Она занималась аптечным бизнесом, у ней было профильное образование, и она поняла гениальную догадку офицера. Правда, о степени его одарённости, она почему-то высказалась только после ухода мужчин и сердитого хлопка дверью.

Настя сидела в гостиной на диване, обхватив голову ладонями. Стыд, бессилие перед наглыми усмешечками, злоба на тупость людей, приученных думать стандартами и стереотипами – придавили каким-то омерзительно липким грузом.

– Да, не кручинься ты так, дружочек, – подъехала к ней хозяйка. – Чего с этих убогих возьмёшь! У кого, хоть пара тройка извилин на мозге имеется – находят себе нормальную работу. А те, у кого мозговое плоскостопие, и умственная близорукость – в менты. Взятку на дороге из мужика выжать, почки отбить, девок по кустам на служебных машинках повозить – вот и вся квалификация. Всё остальное исчезло куда-то вместе с умом, честью и совестью прошлой эпохи. Ты скажи, какой он этот Нечистых дух?
– Да, никакой он не нечистый, – отняла Настя ладони от горящих щёк, – обыкновенный мужик. Молодой вроде. Ростом – с меня, примерно. Сто шестьдесят восемь – сто семьдесят.
– А не похож ли на Ваську?
– Да, кто ж его знает, на кого он похож! Я и Ваську – то пару раз с подругой моей, а его супружницей, видела. Темноволосый, глаза карие, нос прямой, губы тонкие. Красивый такой мужик. А тут – ночь, страх, маска…. Может и, правда, похож….
– Так ведь, голубушка ты моя! Больше-то и некому…. Артём – племянник мой, перед самой войной на свет появился. Ему сейчас более семидесяти. Не до подвигов. А вот сынок-то его, Васька, в самом соку. Когда чуть за тридцать – на любую лоджию можно. По себе знаю.
– Ну, не на девятый же этаж! Татьяна Васильевна!
– А ты, девонька, поприглядывайся там – на лоджии. Я вон по ящику видела, как эти загнутые острые штуки с верёвками, из специальных ружей выстреливают. При таком раскладе – и девятый этаж нипочём.
– Хм. Может и есть такие спецсредства. Только у Васьки-то вашего они откуда? – усомнилась Настя, но на лоджию всё же, вышла. Нет. Никаких следов абордажной кошки не видно. Но…. Но что-то во всей картине было не так.

«Тогда ночь была, а сейчас уже рассвело – вот и не так. Нет. Сейчас всё так, как всегда. А ночью…. Да! Эта полоска! Сверху до низу…. Это же верёвка с крыши! Не надо ни каких кошек! Три метра спуска с крыши и всё! Потом вышел через входную дверь, замок защёлкнулся и вот она – площадка. Поднялся по лесенке на крышу, убрал верёвку, вышел через соседний подъезд и, как говорится, концы в воду. Видимо, снял слепок с ключа. Он на гвоздике в прихожей висит. Зачем через балкон лазить…. Цепочку перекусил, а тут, вместо неё – цепь. Но, как открыть задвижку двери лоджии снаружи? А вот! Вот едва заметные следы движения какого-то предмета с наружной стороны двери, прямо против задвижки…. Мать твою! Это же след от магнита! Но опять-таки не всё ясно. Как он собирался устранить от помехи обыску, нас с Татьяной? Усыпить? Как? Но он прошёл в кухню. Не Евангелие же там искать. Хм…. Все вечером пьют чай. И мы тоже»….

Она кинулась на кухню, схватила с полки пачку чаю и высыпала её на стол. Да! Вот они – мельчайшие крупинки. Беленькие. Одинаковые. Это не Чай!

Тревожная тишина ночи изредка прерывалась сладкими всхрапываниями Татьяны. Она примостила своё движущееся средство прямо у двери на выходе из Настиной спальни. Оружием был избран увесистый кухонный топорик с рифлёным молотком вместо обушка. В дверном проеме натянут бельевой шнур – растяжка. Запнётся злодей – а молоточек-то вот он.

Анастасия устроила на постели муляж спящего человека, а сама с двустволкой, заряженной холостыми патронами, расположилась в углу между бельевым шкафом и кроватью. На поясе у ней, висели двое наручников. Они были приобретены днём в отделе самозащиты, в оружейном магазине. И хозяйка, и домработница были уверены, что преступник, в надежде на то, что женщины попьют «чайку» и будут крепко спать, придёт сегодня обыскивать их спальни.

В одиннадцать погасили свет, и квартира погрузилась в ночной мрак.

«Глупо всё это, – думала Настя, – в состоянии ли две женщины, одна из которых – колясочница, справиться со здоровым, спортивным мужиком. Ну, не справимся, так хоть напугаем. Может, прекратит свои визиты. А если вздумает нас укокошить? А у меня оба патрона холостые. Нет. Один должен быть боевым». Она достала со стула с антресольки патронташ и одела себе на талию.

«Как на меня шитый», – усмехнулась амазонка, покачав свободно болтающийся охотничий пояс. Вслед за патронташем выпал, что-то выпало, и покатилось по полу, остановившись где-то посреди комнаты. Соскочив со стула, девушка пошла, поднимать выпавший из антресоли предмет и ужаснулась. Им оказался пузырёк с оружейным маслом. Пробка выскочила, и содержимое флакончика разлилось довольно большой лужицей.

«Господи! Как хорошо, что ковёр сегодня отправила в химчистку. Надо сбегать в ванную за тряпкой»….

Но в это время со стороны лоджии послышалось лёгкое шуршание. Мгновение – и Настя уже в своей засаде. В то же время, чуть слышно отодвинулась дверная задвижка. Дверь открылась, и в комнату вошёл вчерашний незнакомец. Он осторожно сделал пару шагов и, скользнув по маслу, грохнулся затылком о порожек балконной двери. Тишина. Злодей замер в неподвижности.

– Ты его убила? – театральным шёпотом зашипела Татьяна, дёргая за узел верёвку перед дверью в спальню.
– Да я и… не-е стреляла. Это он сам так пластанулся.
– И чего ты раскрылатилась! Наручники! Быстро наручники. Он сейчас очнётся и начнёт нас учить летать с высоты девятого этажа, – громко шептала хозяйка, преодолев, наконец, растяжку.

Она ещё не успела договорить, а арестантские браслеты уже защёлкнулись, вначале на руках, а затем и на ногах. Включили свет.
– Ну, что, Василёк? Допрыгался? Вызывай, Настя, ментов….
– Да, тут, однако, скорую вызывать надо, – озабочено произнесла домработница, снимая со злодея маску.
– Боже правый! Мать пресвятая богородица! А ведь это не Васька! Это же внук товарища моего брата. Что с фронта документы братовы привёз…. И чем же ты так его уработала? Прикладом, однако….
– Да я до него пальцем не дотронулась. Упал пузырёк, разлилось масло, а он и угодил. Как у Булгакова получилось: «А Анушка уже масло разлила…».
– Он хоть дышит? Поди, убили бедолагу….
– Да жив. Смотрите. Зашевелился. Очухивается….
– Тёть Тань! Скажи этой ведьме, пусть глоток воды даст, – едва слышно произнёс пленный. Он обвёл глазами комнату и, не смотря на удар головой о порог, всё же сообразил, что пострадать пришлось явно не от старушки в инвалидном кресле. Несчастный ведь даже и заподозрить не мог, чем собиралась его угостить эта безобидность.
– Смотри, Настюшенька! Какой разговорчивый. Да, вежливый! «Тёть Тань….» А ты, вражина, зачем полез-то к Тёте Тане? Дай ему, дочка, глоток. А то ещё откинет у нас тут копыта. Мужик ныне хилый пошёл. Глянь на дитятко! Тридцать с небольшим годиков, а в обмороки падает, как пятнадцатилетняя смольнянка. Попои злодея, да вызывай ментов. Пусть забирают этого урку.
– Да, не урка я…. Фу, Чёрт! А голова, как болит! Чем ты меня так приласкала, ведьма болотная? Неси воды-то уже. Можете сдавать меня ментам. Ничего мне не будет. Я ничего не украл. А вы с той книжицей ничего не сделаете. Я один знаю её тайну.
– Это какую такую тайну? Говори, пока с лоджии тебя, поганого, не скинули.
– Всё. Ни слова больше не скажу. Пока воды не дадите.

Настя сбегала на кухню.

– Ну! Несите сюда ваш раритет, – улыбнулся пленник, выпив полный бокал воды.
– Это Евангелие, что ли?
– Да хватит вам, Тёть Тань! У вас, что – вся квартира в раритетах? Две недели ищу – пусто, как на Марсе.
– Нет. Ты скажи! Какое ты имеешь отношение к княжеской реликвии? Может ты тоже из Трубецких?
– Да не в титулах дело…. Несите, в конце-концов, книжку. Да ножичек поострей.

Настя сходила в спальню к хозяйке и вернулась с заветной святыней.

– Ну, примерно, такой я её и представлял. Открывайте заднюю обложку. Видите, сундук нарисован химическим карандашом. В войну такими письма домой солдатики писали. Герб на сундуке – это наименование того, кому адресован рисунок. Трубецким то есть. Правильно говорят, кесарю – кесарево. И как я ни пыжился – другого не получается. Ладно. Отклеивайте осторожно верхнюю бумагу от корочки. Так. Теперь ещё осторожней приподнимите бумажку, что оказалась под первой. Вот и всё. Разворачивайте.

Между обложкой и наклеенной бумажкой оказалась карта, нарисованная таким же карандашом, как сундук и герб.

Посреди листа – широкая дорога. На ней мелко написано: «Минское шоссе» Вдоль дороги с обеих сторон обозначены селения. С Востока на запад – Суетово, Крапивка, Заборье, Ярцево, Курцово, Семёново. Северней дороги – речка. Вдоль берега речушки от дороги – стрелка и надпись: «1км». От острия стрелки перпендикуляр и крестик. Рядом – едва заметно «200м». Все, осмотрев, Настя передала карту хозяйке.

– Ну, и что это всё значит, – обратилась Татьяна к сидящему на полу у стены парню. Но тот, вдруг снова потерял сознание.

Скорая прибыла мгновенно.
– Что здесь у вас такое? – врач скорой округлил глаза, глядя на сидящего у стены.
– Запнулся, упал, ударился головой, – отрапортовала хозяйка.
– Но почему он в наручниках? – поползли вверх брови у медика.
– Так головой же ударился. Стал неадекватным. Пришлось обезвредить….
– И кто же из вас так ловко обезвредил этакого молодца?
– Да я сам дался, чтобы успокоить этих истеричек, – прорезался голосок больного. Увезите меня от сюда, пока меня с балкона не скинули….

Наконец, все посторонние покинули несчастных женщин, и в квартире воцарилась тишина.

– Что это было, Татьяна Васильевна? Мы! Мы злодея одолели? Вот это финт!
– Да, какой он злодей. Это Серёга Катков. В соседнем подъезде живёт. Но как он всё разузнал? И про Евангелие, и про карту? Почему раньше не взялся охотиться за книжкой? И что, в конце концов, означает эта карта? Мы с тобой провоевали всю ноченьку и ничего кроме головной боли и этих вопросов не получили….

Да. Они тогда ещё знать не знали и ведать, не ведали, что сокрыто за всеми этими вопросами, и какой путь предстоит для поисков ответов на них.

***

Под стук вагонных колёс думалось хорошо. До Ярцева оставалось пять часов. Всё как-то успокоилось, утряслось, и уже не казалось таким безнадёжным. Наверное, этому способствовали красоты, мелькавшие за окном.

«Чудеса. Смоленщина – издревле обжитой край, а какие кругом леса! Иногда, кажется, что вот здесь, в этом густом мрачном лесочке, и нога-то человеческая никогда не ступала. А вон на берегу озерца небольшой коттеджный посёлок. Каким величественным покоем веет от этих роскошных построек. Наверное, вот ради таких благ, и готовы люди переступить, хоть через закон, хоть через совесть….

Так ведь и я согласилась участвовать в розысках клада времён войны, к которому не имею, ну, ни малейшего отношения. Всё тогда завертелось, закружилось вокруг этой карты. Оказывается, о ней упоминал в своих воспоминаниях о войне друг Татьяниного брата Кирилла – Алексей. Он видел, как Трубецкой её рисовал. И, сопоставив некоторые факты, предположил, ради чего копошится капитан, не делясь своими тайнами даже с ним – земляком и другом. Тогда, в сорок третьем по фронту прошёл слух, что немцы при отступлении пытались вывезти в свой тыл целый ящик драгоценностей, награбленных по музеям и ювелирторгам. По данным разведслужб, эта посылочка до места не дошла. Где – то в районе Ярцева в легковушку, перевозившую ценности, а точнее рядом с ней, грохнулась авиабомба. Потом, в течение двух недель, в окрестностях того места, где лежал на боку этот искорёженный автомобильчик, по ночам рыскали немецкие разведчики. Одну из этих групп удалось раскрошить, а оставшийся в живых офицер, рассказал, что ищут пропавшие ценности. Один из конвойных, сопровождавших груз, тяжело раненый, добрался до своих, сообщил, что спрятал ящик, а где – сказать не успел. Умер от потери крови.

Наши в тех краях не задержались. Наступление шло ходко. Но когда Алексей увидел случайно карту у друга – понял, что и наших синефуражечников, и вражеских поисковиков Кирилл сумел, каким-то случайным образом – опередить. Жене капитан черкнул, какую-то весточку, в которой намекнул, куда схоронил карту. Но после гибели мужа, она не смогла добиться от свекрови возвращения евангелия. Когда Василий, внук погибшего, увидел на именинах родственницы заветную книжицу, он с горя накатил пару стаканов водки, а Серёга Катков, подобрал его на улице и довёл до дому. По дороге пьяный Трубецкой пожаловался товарищу на злыдню – родственницу и проговорился о ценности фамильного раритета. Тот, имея в руках записи деда – фронтовика, сложил два и два. Так и началась охота за Евангелием.

Поделился Серёга этой информацией после больницы, в обмен на обещание взять его в долю при поисках драгоценного ящика. Татьяна решила прекратить семейную распрю и пригласить в экспедицию – Василия. Когда все собрались на совет, то было составлено устное соглашение. В нём выражалось отчётливое понимание того, что поиски сокровищ, спрятанных около семидесяти лет назад – это, скорее, приключение, чем реальное дело. Решено было организовать всё, как интересную отпускную игру. Анастасию Татьяне удалось завербовать не сразу. С одной стороны, старушка была явно не в состоянии заниматься поисками по смоленским чащам, хоть и гипсы уже сняли. С другой – как бы там ни было, а по её понятиям, пригляд за мужичками быть должен. И кто, если не Настя, активно вошедшая в семейную тайну Трубецких, может ещё быть в поисковой команде. В случае удачи – ей обещалась доля, равная для всех. В конце – концов, таких отпусков, когда отыскивается клад, у ней ещё не было. Вот и оказалась в компании двух малознакомых мужиков».

– Одолела жара, – Василий расстегнул ворот рубахи, – надо было на сентябрь снаряжаться. А мы за своим золотом – в июльский зной, на комары….

– Люди за такими призами – на смерть шли, – задумчиво изрёк Сергей, – мне вон наша Настасья Викторовна, чуть башку не снесла.
– Я сожалею, Серёженька….
– Сожалеешь, что не укокошила? – засмеялся Трубецкой. Так не поздно ещё. Там, судя по официальным картам – чаща непроходимая. Потеряется наш Серж однажды – и никто его не найдёт.
– Да, ладно вам, мальчики. И так душа не на месте. Ценности-то государственные, а мы, как за своим кровным мчимся.
– Того государства, чьи ценности, уж более двадцати лет на земле не существует, – хитро подмигнул Сергей. – Значит бесхозное это добро.
– Клады принадлежат тому государству – на территории, которого они находятся, – серьёзно глянул на своих товарищей Василий, – и нам надо постараться себя никак не обозначать. Такие дела – уголовным кодеком предусмотрены.

– Да, ладно, – махнул рукой Катков, – из этого государства ценности сотнями миллиардов вывозят. На глазах у Кремля. Так, что успокой свою совесть, князь.
– Не в совести дело. Просто у властей в любое время есть юридические основания, нас пригнобить, спрятать за забор и распорядиться этим ящиком по своему усмотрению. Всем сестрам по серьгам, а потом кесарю – кесарево….

Две палатки у речушки на небольшой кругленькой полянке среди густого прибрежного кустарника, по утрам кофе со сгущёнкой, на обед полуфабрикаты, приготовленные на костре, на ужин чай с листьями смородины…. Заканчивалась неделя, с тех пор, как трое молодых людей устроились на отдых. Сергей не упускал возможности приухлестнуть за Настей, Василий частенько его одёргивал – всё было хорошо, только никаких следов клада обнаружить так и не удалось. В указанном на карте направлении от берега, густой кустарник распространялся на полкилометра и затем переходил в смешанный лес, где лиственные деревья соседствовали с хвойными. Миноискатель оказался бесполезен. Каждый квадратный метр земли был нашпигован жуткими воспоминаниями войны – осколками, гильзами и ещё чёрт знает чем. День клонился к вечеру. Настя позвала парней к чаю.

– Что-то мы делаем не так, – задумчиво отпивая чай из бокала, рассуждал Василий. – В чём-то мы изначально ошиблись.
– Если верить карте твоего предка, перпендикуляр от речки оказывается прямо по средине песчаной отмели, – потирал лоб Сергей, – её ширина около двадцати метров. Может в этой хрени зарыта какая-то собака?
– Я вот, что думаю: а не чиркнул ли впопыхах мой дед стрелку не в том направлении? Гляньте – тот берег и ровней, и кустарник пореже, да и помельче. Надо завтра, на всякий случай там посмотреть, пошариться.
– Сегодня, когда вы ползали вон в тех кустах, на том берегу, кто-то ходил, – отрапортовала Настя.
– Кто? Человек, зверь? – насторожился Василий.
– А я не разглядела. Кусты помешали.
– Да, какая разница? – махнул рукой Сергей. – Вы, Ваше сиятельство, ещё пост сторожевой на ночь устройте….
– Ты сильно-то не балагурь. Не ракушки сюда собирать приехали.
– Ох – ох – ох! По всей Смоленщине развешаны объявления о наших намерениях….
– Ещё раз говорю, будь, посерьёзней. Такие дела, как наше – расхлябанности не терпят. Надо завтра заодно и следы посмотреть.

Солнце поднялось уже довольно высоко. Парней не было в лагере около часа. Недоумевая, чего на том берегу можно искать, если по карте надо смотреть здесь, Настя решила тоже перейти речку. Благо, глубина её на отмели была по щиколотку. Оказалось, что другой берег не столь пологий, как тот на котором стоял их лагерь. И грунт под ногами был не песчаный. Она глянула навстречу течению и увидела, что недалеко от начала отмели, речка поворачивает. Значит – этот берег подмывается, река на него наступает, а от того берега – отступает. За семьдесят лет берега переместились на десятки метров. Всё это указывало на то, что изначально, в их расчёты вкралась ошибка. Они отсчитали двести метров от нынешнего берега, а семьдесят лет назад, этот берег находился дальше, значит и цель их поиска была намного дальше тех границ, в которых парни с утра до ночи шомполили грунт.

Вернувшись на свой берег, кладоискательница решила осмотреть те места, где приблизительно надо было вести поиск. Местность здесь оказалась более неровная. Очевидно, что бомб и орудийных снарядов в этой части кустарника когда-то разорвалось просто немеренно. На дне одного из углублений, под корнем ивового куста, виднелась норка какого-то зверька.

«Похожа на сусличью, – подумала Настя, – но здесь ведь не степь. Спрыгну, погляжу поближе»….

Едва ноги коснулись дна заросшей воронки, как земля под ними, стала стремительно уходить вниз. Вместе с землёй, куда-то в преисподнюю, понесло и её. Путь оказался не сильно далёким. Открыв глаза, ничего, кроме мрака, после полуденного солнца, не увидела. Однако, через отверстие, в которое она влетела, дневной свет всё – таки проникал. Вскоре она поняла, что находится в не очень большом замкнутом пространстве, лицом к источнику света. Обернувшись назад, она обомлела. Прямо на неё, оскалив страшные зубы, пустыми глазницами смотрела сама Смерть.

– Слушай, князь. Мы отошли от берега около километра. Ради чего мы продираемся сквозь эти джунгли?
– Дорогу мы ищем, Серж. Кабаньих следов нигде не видать. Дороги вот тоже. Случайный путник или рыбак, через эту чащу точно не полезет.
– Да, Настюшке, может, показалось….
– А если нет? Тогда мы, выходит, вроде, как под приглядом?
– Утомили вы, Ваше сиятельство, своими подозрениями. Вон поляночка небольшая. Пойдём, отдохнём там от комарья и от этих веток, – Сергей вышел на полянку и огляделся. – Вон под тем молодым дубочком и приляжем.

Однако с обратной стороны деревца, в густой поросли лежал какой-то предмет, напоминающий большой рюкзак. При ближайшем осмотре таковым он и оказался.
– Ну, что, сударь, скажете на это? – Василий указал пальцем на находку.
– Надо открыть и посмотреть, что там, – протянул Сергей руку к находке.
– А если хозяин сейчас из-за кустиков появится? Неудобненько получится….
– Ты чего такой совестливый? Джунгли кругом. И вдруг, рюкзак. Нашли, выходит.
– Ладно. Убедил. Развязывай.

Упакованная маленькая одноместная палатка, небольшой съестной запас…. Однако самой удивительной вещью в рюкзаке, был арбалет со стрелами в специальном чехле. Оружие было очень даже не игрушечное.
– Вот это хрень! – почесал Сергей в затылке. – Даже по внешнему виду понятно, что из этой игрушки, можно с пятидесяти метров, лося завалить. Уж не на нас ли собрались поохотиться?
– Очень похоже. Отсюда – по прямой – только к нам. И где же хозяин?
– У нас в лагере Настя одна!
– Берём всё и бегом назад!
– Если успеем….

В лагере всё было на своём месте. Только Настя исчезла.
– Кричать нельзя. Внимание привлечём, – Василий внимательно всматривался в окружающие заросли. – Да, пожалуй, и бесполезно.
– Вон её кеды. Она, похоже, сапожки свои резиновые приобула, – Сергей нагнулся над землёй. – След от них хорошо виден.

Они пробирались за следами, то теряющимися, то неясно появляющимеся снова. Около большой заросшей мелким кустарником воронки, с огромной норой на дне, оба призадумались.
– Слушай, князь, – зашептал Сергей, – а не здесь ли живёт то чудовище, что Настя видела? Может оно её и… того….
– Спятил, однако. Какие чудовища! Давай в лагерь за верёвкой….

В это время, из глубины норы слабо донёсся стон. Не думая ни минуты, Василий прыганул в подземелье.

Оглядевшись, герой увидел, что Настя лежит на куче земли, а над ней, в сидячем положении – скелет. На коленях у него лежал шмайсер. Сидел скелет на небольшом ящике.

Девушка, видимо, уже начала приходить в сознание. Во всяком случае, своего товарища она узнала, приподнялась и обняла за шею.
– Серёга! – взревел, что было мочи, Трубецкой, встав на ноги и держа Настю на руках. – Быстрей в лагерь! За верёвкой!
– Всё понял! Помчался!

Богатырское обращение к силам на поверхности, явно ускорило возвращение к реальности, напуганной исследовательницы подземелий. Она снова обвела глазами мрачность, окружавшую её, и спустилась с рук своего спасителя.

– Ты как здесь оказалась? – видя успехи Насти, негромко осведомился её рыцарь?
– Да, я и сама не поняла. А что это за каземат?
– Хм… Похоже на то, что здесь когда-то был ДОТ. Это по военному – долговременная огневая точка. Судя по всему, её засыпало землёй от взрывов. Видать долбили эту маленькую крепость на совесть. А ящик-то, не тот ли, который мы ищем?
– Всё может быть. Только….
– Это ты об этом красавце? – кивнул в сторону скелета Василий. – Живых опасаться надо, этот-то, ну, совсем безобидный, хоть и шмайсер у него очень даже настоящий.
Василий взял оружие за ручку и прикоснулся к Настиному страху. Кости рассыпались по заваленному землёй полу.

– Эй! В подземелье! – раздалось сверху. – Вы там живы?
– Кончай базар. Верёвку давай, – уже спокойно произнёс Трубецкой, – и не ори так. Тут расстояние до тебя – чуть больше трёх метров.

Наконец, Настя оказалась извлечена на поверхность. Из-под земли поступила команда, привязать верёвку к дереву и спускаться. А когда это распоряжение выполнилось, ящик уже был очищен от костей. Он оказался обыкновенной армейской упаковкой, с двумя ручками для переноски и пружинными защёлками на крышке. Эти, некогда, послушные запоры заржавели, и открываться не желали. Настя принесла из лагеря инструмент и фонарик. Когда, наконец, крышка открылась, под ней оказалась какая-то брезентина, заметно изветшавшая от времени. Поверх её лежали два парабеллума. Видимо, когда-то их обильно смазали ружейным маслом. От времени оно превратилось в тоненькую сухую плёнку. Под ней оружие сохранилось в рабочем состоянии. Под брезентом была какая-то чистая плотная ткань, а под ней….

Когда фонариком было освещено содержимое ящика, мужики замерли в изумлении. Кольца, браслеты, кулоны, перстни с какими-то камнями, ожерелья – всё россыпью, а среди неё несколько небольших коробочек. В них были драгоценные камни.

– Слушай, князь! У меня сейчас крыша поедет от этого богатства. Тут же десятки миллионов. И не рублей….
– Пока это ещё только ценный груз, – почесал в затылке Василий, – не забывай про арбалетчика. Его оружие сейчас в нашей палатке, не охраняемой никем.

К вечеру, содержимое ящика было разложено по вещмешкам. Накрапывал дождь. Усталость валила с ног. И решение заночевать ещё одну ночь, было принято единогласно.

– Слушайте, ребята! – хитро посмотрела на парней Настя, попивая у вечернего костра ароматный чай. А за какой надобностью немцы устроили здесь ДОТ? С кем они тут собирались в этих дебрях воевать?
– Для меня это тоже загадка, – усмехнулся Сергей.
– Ну, о чём вы, ребята! Тут всё ясно, как день. В километре от нас на большой дороге – мост через эту самую речку. Взорвать его, и наступление захлебнётся в транспортной пробке. А вот тут отмель образовалась. Это же брод! И попрёт через этот брод воинство русское. А супротив него под землёй бетонный бункер. Наружу – лишь амбразурка, да дверь в окопчик. Вы гляньте на заросли. По ним же видно, что в обе стороны от брода – кустарник. Деревья лишь кое–где. А по бокам – то настоящий лес. Дорога здесь была…. Вот и долбила авиация этот бункер, и от артиллерии ему перепало. И, в конце – концов, завалило это сооружение землёй от взрывов и заживо похоронило его хозяев. Но через воронку над дверью, видимо и проник тот, кто прятал ящик. Может это были конвоиры груза, да подрезал их очередью мой предок, а может и сам придумал, как на скорую руку, спрятать драгоценности.
– Откуда ты, князь, всё знаешь? – искренне изумился Сергей.
– Жизнь научила.
– Ты, Серёжа не удивляйся, – серьёзно посмотрела на него Настя. Его в военном училище учили. Десять лет в армии. Капитаном уволился.
– Ну, вот, – засмеялся Трубецкой, – через мою жёнушку про меня все всё знают.
– А вот скажите, Ваше сиятельство! Каким духом тут возле нас арбалетчик оказался? И почему он за оружием своим не идёт?
– Для меня это – такая же тайна, как и для вас. Знаю одно. Он придёт, и надо к этому приготовиться.

Арбалет был закреплён меж двух берёз, стрела нацелена вдоль реки, в крышку котелка для приготовления еды. К спусковому устройству прикрепили растяжку, длиной во всю ширину поляны. Пробраться ночью по кустам к палаткам бесшумно – невозможно. А на чистом пространстве – растяжку не миновать. Стрела, выпущенная из арбалета, при ударе о крышку, создавала громкий звенящий звук.

– Вот уж неожиданностью будет для хозяина этого оружия, когда оно прозвонит и доложит нам о его прибытии, – широко улыбался Сергей.
– Да мы его и так услышим. После таких успехов – вряд ли заснём, – засмеялась Настя.

Но оба они оказались неправы. Перед рассветом все спали приятным крепким сном, а доложил о своём прибытии арбалетчик сам. Нет. Он не миновал растяжку. Просто стрела угодила не в крышку, а в него самого. Вырвавшийся дикий крик боли и разбудил лагерь.

Едва начавший брезжить рассвет, никак не помог разглядеть корчившегося и стонущего на траве человека. Осветили фонарём. Стрела прошла на вылет и застряла в левом бедре. По небольшому количеству крови, было видно, что крупные кровеносные сосуды не задеты.

– Глядите, люди! – Сергей тыкал пальцем в сторону незнакомца. Ранитый Спартак! Как живой! Вот только росточком тот дяденька был, говорят, под два метра. А этот в прыжке полтора….
– И смерть у них разная получится. Тот в бою погиб, а этого пристрелим в немецком бункере из немецкого пистолета, – Василий покрутил стволом парабеллума перед носом раненого.
– А чего ждать – то? Засмеялся Сергей. Я его прямо здесь и прямо сейчас грохну, да и вся недолга….
– Вам по совокупности за убийство и незаконное овладение кладом по двадцать лет дадут , – сквозь стон пробормотал пришелец, – Вызывайте скорую….
– Ба! Да он ещё и угрожает! Кончай его Серж….

Катков вставил обойму в пистолет, и тут героизм человека на земле закончился. Он поднялся на колени и прижал руки к груди.
– Мужики! – взвопил он. – Мужики! Не убивайте! Если я утром не отзвонюсь, тут будут менты….
– Так ты здесь не случайно…
– Подожди, Василий, – нагнулась над мужчиной Настя, – он из нашего города. Я видела его где-то. Неси аптечку. Перевяжем землячка, а потом и допросим.

Трубецкой сломал у стрелы наконечник и выдернул её из бедра. Настя обработала йодом раны и забинтовала ногу. Сергей, тем временем обыскал бедолагу, но ничего, кроме охотничьего ножа, мобильника и бинокля, при нём не оказалось. На улице совсем рассвело.

– Слушай, князь! У него почти чистая мобила, – удивлялся Катков, разглядывая аппарат пленника, – прямо девственная. В справочнике один номер…. И звонил по нему этот фраер в течение недели – четырнадцать раз. По два раза в день. Утром и вечером. Входящих звонков нет вообще.
– Всё просто, господа! Он вёл за нами наблюдение в бинокль и дважды в день докладывал своему боссу о результатах наблюдений.
– Видать его шеф купил ему отдельную симку специально для этого дела, – задумчиво произнёс Сергей. – Вот только не сообразили ребятки, что поэтому номерочку, через комп можно на абонента выйти. Сейчас любая программа доступна. Были бы денюшки. А их у нас – куры не клюют. Короче, вводим в поисковик 89635354272. И всё….
– Чего, чего? Ну-ка дай-ка мне аппаратик, – Василий глянул на дисплей, сунул телефон в карман, схватил утреннего гостя за шиворот и молча поволок к подземелью. Настя и Сергей удивлённо поглядели им вслед, и тронулись было за ним. Но их товарищ достал из-за пояса пистолет и направил на ошарашенную парочку.
– Сделаете ещё шаг за мной – пристрелю обоих.

Он сказал это таким тоном, что ему просто нельзя было не поверить.

Верёвка всё ещё была привязана к деревцу и спущена в яму. Трубецкой приказал спускаться арбалетчику, а потом спустился сам.

– Слушай меня, мил человек, очень внимательно. Сейчас я буду решать твою судьбу. Или я тебе устрою в этой норе твоё самоубийство, а сделаю я это так, что комар носу не подточит, или ты мне всё рассказываешь. Считаю до трёх. Раз….
– Чего рассказывать-то? – втянул голову в плечи несчастный.
– Всё! Во-первых, откуда у тебя номер телефона моей жены? Ну и дальше! По порядку! Два….
– Да убери ты эту пушку. Верю. Пристрелишь. Не святая она у тебя….
– Это не тебе судить, свинья, – удар в челюсть, видимо для убедительности, вышиб из арбалетчика сознание. Однако через пять минут он открыл глаза, а ещё через минуту стало понятно, что он вполне готов к разговору.
– Я же не отказываюсь…. Чего руками-то машешь?
– Ещё раз гадость об Анне скажешь – до смерти захлестну. Понял, или припонятить ещё?
– Понял. Только всё, что я скажу, радостным для тебя не будет. Я бомблю уже три года. Однажды подвозил твою даму из школы домой. Сказала, что после родительского собрания. Просила подешевле. Поведала, что после твоего увольнения, вы снимаете однушку. Ты поехал по друзьям, занимать денег на дело, а хозяин обещал завтра выставить вещи, если не заплатите за прожитые два месяца. Ну, я и пообещал помощь, если…. Короче, мы договорились. Потом я помогал ей ещё несколько раз. Когда ты устроился в охранную фирму и у вас в доме появились деньги, она захотела порвать наши отношения. И мы перестали встречаться. Нынче в марте, по гололёду мне под колёса кинулась какая-то сумасшедшая старуха на иномарке. Я отрулил и угодил под встречный грузовик. Девятку мою в хлам, и я остался без работы. Пришлось попросить у Анны помощи. Она не отказала, понимая, что судьба её в моих руках. Но отношений тогда между нами не было. Однажды она предложила хорошее дело в залог того, что я оставлю её в покое. Рассказала, что ты собираешься в экспедицию за кладом. Мне ничего делать не надо. Только отследить, когда найдёте золото и потребовать свою долю в обмен за то, что не сдам вас властям. Если я вдруг не выйду на связь, она должна сразу звонить в местную полицию.
– Не думаю, что Анна сильно озаботится твоим исчезновением, – угрюмо предположил Трубецкой.
– Да, я не дурак. Сегодня вечером мне будет звонить мой друг. Если я не отвечу – будет тоже, что должна сделать Анна.
– А мобильник где заряжаешь?
– В город хожу. Вы этим и воспользовались….
– А оружие-то тебе для игрушки или, как? – усмехнулся Василий. – Говори сволочь, пока палец у меня не дёрнулся от нервов.
– Так доля-то зачем, когда всё можно взять….

В лагерь они вернулись перед обедом.

– У тебя в рюкзаке, Серж, две бутылки водки, – мрачно посмотрел Василий на товарища, – доставай.
– Понятненько. Будем пить мировую и обмывать находку, – улыбался Катков, доставая спиртное. – Стаканы или рюмки доставать?
– Одного стакана хватит. Наливай, – он поднёс полный стакан бомбиле. – Пей!
– А если не буду?
– Выльем насильно, – недобро усмехнулся Василий, – или сомневаешься?

Вместо ответа парень накатил стакан. Закусив кусочком копчёной колбасы, выпил ещё. Когда он пил третий стакан, Настя придерживала его от падения.

– Быстро собираемся и уходим, – скомандовал Трубецкой, после того, как пьяный, свернувшись калачиком, сладко заснул на своей палатке.
– А оружие-то его куда? – озабочено осведомился Сергей.
– Отнеси в яму, и прикопай внутри ссыпавшейся землёй. Заодно и верёвку принеси.
– Так куда мы теперь, Василий? – спросила Настя, когда вышли из лагеря.
– Если не сдадимся сами – нас сдадут. И тогда мы – преступники. Следовательно, путь у нас один. Сдать случайно найденные драгоценности властям, всё оформить по закону, и ждать выплаты четверти стоимости клада. Мы и в этом случае не бедняками останемся.
– Хм…. А арбалетчик со своим боссом останутся с носом, – засмеялся Катков, – аж рифма напросилась.
– Что поделаешь, – всё так же мрачно изрёк Трубецкой. Каждому своё – кесарю – кесарево, а Божие – Богу.